Вслед за «Сладкоголосой птицей юности» в постановке Кирилла Серебренникова «Современник» выпустил спектакль под названием «Мамапапасынсобака», пригласив режиссером энергичную Нину Чусову (сделавшую осенью антрепризный проект «Имаго»). Обе премьеры вроде бы говорят о том, что в театре п/р Галины Волчек всерьез задумались о новом имидже. Что большие московские сцены начинают признавать смену режиссерских поколений и делать ставку на модернизацию театрального производства.
Самая порывистая и субъективная из российских театральных премий — «Чайка» — уже успела отметить «Сладкоголосую птицу юности» статуэтками в двух номинациях. Марину Неелову и Юрия Колокольникова наградили как лучший дуэт (номинация называлась «Двойной удар»). Режиссеру вручили приз с пафосной формулировкой «Сделай шаг».
Серебренников первым в новом русском театре догадался сделать современность фирменным знаком и персональной trade mark. В прошлом году он стал едва ли не самым востребованным из московских режиссеров, выпустив три премьеры на разных сценах: «Откровенные полароидные снимки» Равенхилла в Театре им. Пушкина (номинированные на «Золотую маску»), «Терроризм» братьев Пресняковых в МХАТе и нынешний спектакль в «Современнике», в котором формально отступил от собственных деклараций (ставить только новые пьесы) и взялся за классику — Теннеси Уильямса.
Это, впрочем, прежде не слыханный в Москве Уильямс: на премьере публика, помнившая пьесу по давнему спектаклю с Ангелиной Степановой, ахала, услышав слово «гашиш» или «аборт» — в старом переводе Виталия Вульфа все было более чем целомудренно. В программке нового спектакля переводчик не указан, зато прологи к каждому действию написала Нина Садур. В этих интермедиях на сцену выходят три комические старухи с гигантскими бутафорскими бюстами и задами — карикатурные богини судьбы: очень доходчивый символизм. Дальше — больше: если в пьесе Уильямса действие происходит в дорогом отеле, то в спектакле «Современника» сюжет о стареющей кинозвезде Александре дель Лаго и жиголо Чансе Уэйне, привозящем ее в город своей юности, где вот-вот выдадут замуж его настоящую любовь, разыгрывается в доме престарелых. Обыватели, гуляющие по сцене среди авангардистских декораций Николая Симонова, выглядят не просто жлобами, но почти что зомби, а их финальная расправа над Чансом Уэйном — каким-то сатанинским ритуалом: хороводы с серпами в руках — не сказать, чтобы умно, зато ох как наглядно. Подобный метафоризм вкупе со сценической физкультурой, аранжированной хореографом Альбертом Альбертом, и есть, по сути, победный постановочный стиль нового фаворита столичной сцены, хотя в иные моменты «Сладкоголосой птицы юности» нельзя не оценить красоту режиссерских решений, в иные же на язык просится что-нибудь вроде: «Новый Виктюк явился».
Удача Серебренникова в том, что этот стиль оказался универсален: он с равным успехом работает и в экспериментальном Центре драматургии и режиссуры, и на большой сцене популярного театра — с большой звездой в главной роли.
Точнее, сразу в двух ролях: Марина Неелова играет не только эксцентричную Александру дель Лаго, но и юношескую любовь Чанса Уэйна — прежде срока постаревшую Хэвенли. Описывать, как играет, — занятие неблагодарное: актерская свобода возведена здесь в превосходную степень — в том смысле, что Неелова, абсолютно доверяя режиссеру, не боится ничего — и потому восхищает ежеминутно. Если искать, с чем сравнить эту роскошную роль, то так сыграли гранд-дамы французского кино в фильме Франсуа Озона «8 женщин».
В этой ситуации от партнера по сцене требуется, кажется, одно — не робеть. Так что причины аплодисментов, адресованных Юрию Колокольникову за роль Чанса Уэйна, перечислить легко — их ровно три: он высок, белокур и не боится Марины Нееловой. Это, понятно, никакой не «двойной удар», но заведомый и очевидный театральный мезальянс: Неелова в спектакле Серебренникова переигрывает любых партнеров, даже спрятавшись в чемодан.
Иначе говоря, в «Сладкоголосой птице юности» режиссеру со славой радикала лучше всего удался традиционнейший жанр: актерский бенефис. (В этом смысле, кстати, логично, что, воспользовавшись спонсорством Росбанка, «Современник» установил на спектакль самые демократичные билетные цены.) «Мамапапасынсобака» сыграна на том поле, с которого временно отступил Серебренников, — это новая драма. Впрочем, далекая от радикальности и плоская, как школьная доска. В пьесе сербской сочинительницы Биляны Срблянович четыре персонажа; все четверо — дети, заигравшиеся во взрослых: «мама», «папа», «сын» и «собака» — их роли в этой игре. Надо ли объяснять, что дети тащат в свою песочницу всю ту гадость взрослых семейных отношений, которую видят вокруг. Что всю дорогу это должно быть смешно, а в финале трагично — т. е. дети плачут и просят: «Мама, папа, не умирайте» (или что-то другое, но столь же душераздирающее). Не только мысль, но и сюжет исчерпывается примерно на десятой минуте. Дальше драматург только тянет резину и заводит свою волынку по новой; сказать Биляне Срблянович совершенно нечего.
Режиссера Нину Чусову это ничуть не смущает. Ей интересна сугубо формальная задача: выстроить на сцене странный детский мир, в котором взрослые сыграют детей, которые играют во взрослых. Декорация спектакля — детская площадка с горкой и песочницей — собрана словно бы из гигантского конструктора. В углу стоит экран, на котором временами показывают какую-то забавную анимацию. В таком же легкомысленном духе исполнена музыка Олега Кострова из группы «Нож для фрау Мюллер». В общем и целом все придумано и сделано грамотно и довольно мило.
Хорошо и то, что Нине Чусовой почти удалось избежать всех тех интонаций, которые делают совершенно невыносимыми спектакли, где взрослые изображают детей: никто особенно не сюсюкает и не говорит буратиньим голосом — при том, что четыре актрисы (Ольга Дроздова, Галина Петрова, Чулпан Хаматова и Полина Рашкина) одеты кто в детсадовские платья, кто в штаны на лямках. Органичней всех выглядит Чулпан Хаматова, которой приделали смешные уши и предложили сыграть пацана лет 10, а в «семейном» распределении ролей — «сына». Все это, однако, не спасает от страшной скуки, потому что играть ни Хаматовой, ни остальным актрисам все равно нечего — в результате полтора часа спектакля тянутся так же мучительно долго, как поставленные на той же сцене «Три товарища» или «Три сестры».

Олег Зинцов
14-01-2003
Ведомости