Существенных резонов для того, чтобы особенно ждать эту премьеру, было два. Первый в том, что выпускал ее Кирилл Серебренников, сделавший себе имя на постановках новых пьес и вдруг взявшийся за Теннесси Уильямса. Второй — в том, что играть у Серебренникова должна была сама Марина Неелова. Еще туже интригу закручивал сам сюжет пьесы: после премьеры нового фильма стареющая кинодива, предчувствуя провал, бежит с молодым жиголо (его играет Юрий Колокольников). А он привозит ее в город своего детства, где когда-то был самым красивым мальчиком и любил самую красивую девочку.
Ростовчанин Серебренников в театре — далеко не мальчик, хотя в столице работает и недавно. Его первый московский спектакль «Пластилин» был зарисовкой, эскизом, сделанным в студийных условиях на чистом актерском энтузиазме, — и он удался Серебренникову замечательно. Из беспросветной пьесы об изнасилованном сироте Серебренников извлек ощущение летнего дня и бездумной детской радости. Потом в филиале Пушкинского театра он выпустил «Откровенные полароидные снимки», изобразив, среди прочего, как один гомосексуалист доводит до оргазма другого, мертвого гомосексуалиста, и сумел растрогать этой сценой даже пенсионерок, зашедших на спектакль из любопытства. Из Сытинского переулка, оставив за плечами влюбленных в него капельдинерш Пушкинского театра, он отправился прямиком в Камергерский — во МХАТ. Там, в его постановке со страшным названием «Терроризм», не оказалось террористов, зато были обнаружены полдюжины Мэрилин Монро, не предусмотренных сюжетом, непонятно чья соседка по этажу выглядела античной жрицей, а старухи, перематывавшие клубки на уличной лавке, оказались совершеннейшими парками.
Не скажешь, что такой постановочный подход — лучшее, чего мог бы желать начинающий автор. Другое дело — неуязвимый Уильямс. Собственно, род деятельности, которой занимается Серебренников, и не стоило бы называть постановкой, правильнее будет сказать, что он занимается изобретением своего языка, сочинением сценических текстов поверх текста драматурга, что отчасти сближает его с Мирзоевым, и, может быть, даже Виктюком. Пересказ «Сладкоголосой птицы» — такая же нелепость, как, допустим, дайджест поэтического сборника. Достаточно сказать, что люди у Серебренникова не объясняются в любви, а шепчут что-то беззвучно в морскую раковину и прикладывают ее к уху любимой; и не укладываются по-простому в постель, а делают странные акробатические упражнения. Местом действия у Серебренникова становится дом для престарелых, над его жилицами (реплики для которых написала Нина Садур) возвышается сама Неелова — принцесса Космонополис, а в служках у нее ходит свора городских парней — они-то и скосят серпом жизнь белокурого жиголо, погнавшегося за удачей и упустившего свой шанс, свою сладкоголосую птицу юности.
Рассказывая собственную историю, Серебренников порой дает публике столько, сколько она просто не в состоянии переварить. Спасает одно: то, как тонко чувствует и играет серебренниковскую поэзию Марина Неелова. Трагическая клоунесса, грубая и слабая, и жертва, и каратель, и невеста, у которой вся жизнь позади, и стареющая женщина, у которой все только впереди, — Неелова играет так, что захватывает дух, и так, как давно не играла. И неважно, на чей счет это нужно записать — грандиозной актрисы или режиссера, предложившего ей новые правила игры.

Елена Ковальская
23-12-2002
Афиша