Она стройная, восхитительно элегантная (говорит извиняющимся голосом: «Очень люблю одеваться, не скрою» и приветливая. Держит дистанцию, как королева Елизавета, которую летом сыграет перед нами, и по-королевски же проста. В Москве у нее две громкие до фурора премьеры: новейшая, с иголочки, «Сладкоголосая птица юности» в постановке Кирилла Серебренникова и восстановленная Галиной Волчек «Анфиса».
Галина Борисовна рассказывала: «Когда мы впервые, 12 лет тому назад, выпустили „Анфису“, премьера почти совпала с отъездом Марины Нееловой во Францию. Весь наш репертуар тогда перекосился? Судьба спектакля именно поэтому и не сложилась: он не успел набрать обороты?»
 — Из театра я не уходила, — о событиях 10-летней давности Марина Мстиславовна вспоминает легко: ее исчезновение из Москвы и появление в Париже наделало столько шума, породило столько слухов, что актриса, кажется, уже привыкла говорить на эту тему.
 — Просто у моего мужа, дипломата, была длительная командировка. Я же не хотела расставаться с «Современником» и поэтому большую часть времени проводила в пути, как стюардесса: месяц была в Париже, потом месяц в Москве играла весь свой репертуар. Естественно, репетировать продуктивно я не могла. Все ждала, когда закончится эта командировка? Сразу по возвращении был поставлен «Вишневый сад».
От ее Раневской в «Вишневом саде» у публики захватывало дух. Она была так трогательна, так красива! Она вернулась из Парижа, где ее предал и обворовал любовник, а теперь он все шлет и шлет волнующие и взрывающие телеграммы, и все просит простить и вернуться? Массовое сознание тщилось отделить Любовь Андреевну от Марины Мстиславовны, Чехова — от светской хроники. А еще эти чудесные наряды, сочиненные Вячеславом Зайцевым — специально из Парижа (опять Париж!) он привез роскошные браслеты, кружева, шифоны, перчатки, горжетки и сумочки: «Одевать такую женщину иначе было бы просто преступлением». Какую женщину? Раневскую? Неелову?..
 — Скажите, нормальное женское счастье не мешает актерской профессии?
 — Нормальное женское счастье — это что?
 — Это когда семья, муж, дети, и в дома все, слава Богу, в порядке.
 — Не знаю? Скорее, актерская профессия мешает нормальному женскому счастью. Нет варианта, что ты ею занимаешься с 11 до 3, а потом с 7 до 10. Когда ты репетируешь какой-то спектакль, ты думаешь об этом всегда, все время, что бы ты ни делал. Этот процесс идет в тебе постоянно, он не делится на «сейчас я в семье», «сейчас я пошла на сцену», «сейчас дали занавес, я отрубилась и пошла готовить обед». Так не бывает. И тот человек, что рядом с тобой, должен быть невероятно тонким, чтобы понять, насколько ты постоянно мучим и снедаем своей профессией. Чтобы вынести твой отсутствующий взгляд, твои абсолютно неадекватные ответы на вопросы. Этот фантом, который по дому бродит, он вроде есть в качестве жены или матери, но его и нет одновременно. И это принять, наверное, очень сложно? Никогда бы никому не посоветовала заниматься актерским делом, если ты не можешь без него жить. Это очень жестокая профессия, которая тебя выжимает, выворачивает наизнанку все, что в тебе есть, и заставляет нести это на сцену?
Я как-то влюбилась. Шла по Парижу и увидела в магазине, где торговали разными странностями, огромную куклу в веселом шутовском колпаке с бубенчиками, с фарфоровой головой и нарисованной на щеке слезкой. Этот Арлекин был так прекрасен, что я просто онемела. Стоял перед ним долго. Потом ходила к нему на свидания каждый день. Влюблена была безответно — потому что не могла соответствовать финансово. Но Арлекина я себе все-таки купила. Не этого и не в Париже. В Кельма? — они там продаются всех размеров на каждом углу. И с тех пор, куда б ни приезжала, отовсюду привожу клоунов. Мне пришлось купить для них специальную этажерку. Я смотрю на них и понимаю: вот это — наша жизнь актерская. Карнавальные костюмы всех цветов, бубенчики и обязательная слеза. И у нас то же самое. Со сцены все так легко, красиво? но столько слез на пути? Всегда твои надежды, твои иллюзии, твои фантазии «на тему» богаче того, что потом происходит. Особенно в кино. Мне чрезвычайно редко нравилось то, что в результате потом вышло на экран. Почти никогда. Но есть работы, за которые мне не стыдно, — так бы я сказала. Мне не стыдно за «Старую, старую сказку», за «Монолог», за «Слово для защиты», за «Осенний марафон»! Вот, пожалуй, и все.
Но пристрастный зритель добавит к этому списку длинный-длинный ряд фильмов и спектаклей. И уж, конечно, не упустит случая увидеть Неелову на сцене.

Маша Насардинова
07-2003
«Бизнес & Балтия», № 59