Из форумов | - МАРИНА, Анюта М (гость), 5 июля
|
| | |
Новое платье для Марины НееловойМарина НЕЕЛОВА Любимый цвет — черный Стиль — разный, в зависимости от настроения Вид одежды — брюки Ткань — хлопок Имя — Ника Город — Ленинград, Париж Время года — весна Время суток — после хорошего спектакля — вечер, после удачной репетиции — утро. Вид отдыха — чтение Вид транспорта — машина Выражение, фраза — такого нет Блюдо — питаюсь святым, духом Любимый напиток — нет
Вячеслав ЗАЙЦЕВ Любимый цвет — белый, цвета солнца Стиль — классический Вид одежды — пиджаки, жилеты Ткань — все, что не мнется, натуральное, но с добавкой синтетики Имя — Мария, Маруся Город — Москва Время года — весна Время суток — вечер, после 10 часов Вид отдыха — рисование Вид транспорта — безразлично Выражение, фраза — «Вкус молчалив, кричит безвкусица» и «Лучше меньше, да лучше». Блюдо — супы, борщи Любимый напиток — чай
Художник поехал в Париж и привез оттуда для актрисы умопомрачительные браслеты, кружева, жоржеты, шифоны, бархат, перчатки и сумочки. Красиво? Еще бы! А на самом деле эта романтическая история с любовным флером имеет исключительно практическую сторону и, по сути, беспрецедентна в истории нашего театра. Художник Слава Зайцев слетал в Париж по делу срочно для того, чтобы артистка Марина Неелова потрясающе выглядела в новом спектакле «Вишневый сад», который сейчас репетируется в «Современнике». Обозреватель «МК-Бульвара» побывал в святая святых — в примерочной Дома моды на проспекте Мира, где актриса мерила новые костюмы. Зайцев влетел в примерочную как энергичный кенар — в длинном ярко-желтом пиджаке и галстуке цвета свежей зелени на белой рубашке. Он сказал: - Марина играет Раневскую. Раневская приехала из Парижа, у нее финансовые трудности, но она хочет выглядеть роскошной. В Париже я нашел такие ткани, которые создают видимость богатства. Вот такие. И показал на дутые бюсты, на которых томились: кружевная блузка, что-то прозрачно-розовое, гофрированно-серое, а также боа из страусиных перьев вкупе с сумочками, перчаточками и другими дамскими штучками. - Слава, зачем такие сложности — за тканями в Париж, тратить бешеные деньги? — Сумма действительно потрачена большая, но в данном случае я вкладываю, потому что мне это интересно. В «Современнике» я буду получать только за работу и то только одну десятую часть того, что получаю обычно. В этот момент вошла Марина Неелова — маленькая, в брючках, очках и встала перед высоким, во всю стену зеркалом в богатой раме, всем своим видом давая нам понять, что сейчас будет переодеваться и хорошо бы кое-кому освободить помещение. В узком коридоре Зайцев говорит мне, что уважительно относится к актерам, которым небезразлично то, что на них надевают. — У Бабановой было такое отношение к костюмам. И Марина, прежде чем прийти ко мне на встречу, посетила в Парижском музее моды выставку костюмов конца XIX начала XX века. Понимаешь, главное, чтобы актриса на сцене забывала о костюме. Костюм — это ее вторая жизнь. Вторая жизнь началась, как только мы вошли в примерочную. Неелова стояла перед зеркалом как невеста — вся в белом, только без фаты. Верхняя часть платья до бедер — из гипюра с рисунком. — Класс!!! — сказало сразу несколько голосов. И все одновременно — художники Зайцев и Каплевич, закройщики — набросились на нее, как на жертву, и принялись обсуждать — с поясом делать платье или без? Три человека застегивали его на осиной нееловской талии. Зайцев: — Фигура, а! С ума сойти. Корр.: — А какой объем талии, если не секрет? Неелова: — Был 54, а сейчас… не знаю. Впрочем, закройщики подтвердили, что прежние объемы ее практически не изменились. Марина запустила руки в гипюровые карманы, смотревшиеся на платье как высокохудожественные заплатки. - А разве в девятнадцатом веке женщины засовывали руки в карманы? — Они не засовывали. А я - засовываю, — и погрузила их до запястья в карманы. Накинула пальто — прозрачное, забеленное как будто туманом или молоком. За этой прозрачностью откровенно светится грудь. Корр.: — А разве такие сексуальные платья носили в быту? Зайцев: — Ты пойми — Раневская приехала из Парижа в Москву, ей хочется все время нравиться, хочется обаять всех мужиков. А потом, платье продиктовано индивидуальностью актрисы. Если бы на месте Марины была другая актриса, то и платье было бы другое. Марина, понимаешь, она соткана из секса. Неелова: — Славочка, я буду ходить к тебе каждый день, чтобы слушать это. Корр.: — Интересно, а в таком костюме хочется говорить высоким штилем? Неелова: — Хочется жить другой жизнью. И это была только одна весьма многозначная фраза из тех, которые она еще обронит на примерке. Пока Марина надевала второй туалет, Зайцев рассказал, что первой женщиной в его театральной биографии была Вера Васильева на спектакле «Женитьба Фигаро», которая научила молодого художника уму-разуму: «Славочка, я женщина простая, но я должна играть графиню. — сказала она мне. — Мне надо сделать такое белье, чтобы оно помогало играть мне графиню, а не кухарку. Надо так вырезать пройму, горловину, сделать талию. ..» Это все шло от нее, и я максимально пытался самовыразиться. - Неужели есть артисты, которым безразлично, как они выглядят на сцене? — Есть амбициозные артисты. которые не воспринимают художника как класс. - И ты в таком случае… — Я стараюсь не конфликтовать и делаю такое барахло, какое им хочется. Чтобы им было потом стыдно. Так было в театре Вахтангова, где я делал 12 костюмов для «Принцессы Турандот». На этот раз Неелова предстала в костюме цвета чайной розы. Узкая-узкая юбка разлеталась веером книзу, и актриса, пальчиком оттягивая петлю на ней, держала ее так, как перевернутый зонтик. Сбоку опять незаметно вшит карман, точно кошелек на молнии. Она пристально всматривается в зеркало. Молчит. Щурится в очках. - Марина, какой у вас минус — я имею в виду диоптрии в очках? — У меня? Плюс. У меня вообще одни плюсы. — Марина, пояс раздвигаем? Точно нет? — А молния или крючок? — Мариш, тебе кружева здесь подбить? И дальше начался примерочный кошмар, когда полчаса обсуждается, как войти в комнату и при этом снять пальто? Держать его в руках или положить на стул? А может быть, вообще не надевать, чтобы сказать: «Мой муж погиб от шампанского» или, например: «0, грехи мои…» К получасовому ужасу цвета чайной розы добавляется история гофрированного плаща цвета мокрого асфальта. Вот, понимаешь, волнует их - надевать или нет рукава, через которые просвечивают красивые руки актрисы. - Какие, к черту, рукава, — кричу я, не выдержав. — Раневская уезжает и оставляет сад, дочь, Родину в конце концов. В глазах присутствующих — терпение врачей психушки. А в довершение всего Неелова высказывает крамольную мысль: — Бывает, что роль не годится к платью. -??? — Понимаете, все рождает в тебе костюм. Он - кожа твоя. На спектакле «Спешите делать добро» я должна была играть в сабо, которых на репетиции под рукой не оказалось. Мне дали какие-то старые кеды. Я залезла в них, вывернула языки, и все мне стало понятно про мою девочку из провинции. Более того — я осознала, что то, что играла раньше, не годится к этому платью. Роль не годится к платью! Все говорят одновременно: Зайцев — Нееловой про сборки на воротнике. Художник Каплевич — Зайцеву про какие-то складки и корсеты. Портнихи — Зайцеву… Впрочем, они-то как раз ничего не говорят: у них рты в английских булавках, и они их, эти булавки, то и дело втыкают в народную артистку Неелову. Художник «облизывает» актрису, ее платья и ходит возле нее, как вокруг хрустальной вазы. Неелова: — Слав, а ничего, что лямки просвечиваются? Зайцев: — Ну и что? Ты женщина. Наоборот — для меня это эротик. Корр.: — Слава, как ты думаешь, артистка Неелова могла бы работать у тебя манекенщицей? Зайцев: — Почему нет? Она абсолютно гармонична. И несмотря на маленький рост, на сиене смотрится большой. У нее голова семь или даже восемь раз укладывается в туловище. У нее идеальные пропорции. Пока актриса меняла очередной костюм Зайцев рассказал мне историю из области мистики в театре: — В спектакле «Лорензаччо» мне нужно было нарисовать персонажи, которые потом станут образами новой фрески. И три ночи подряд с 10 вечера до 7 утра я расписывал огромное панно. Долго трудился над лицом Марины, и каждый раз возникало какое-то странное искажение. В какой-то момент я даже заметил, что это чужое лицо, которое прорезается в Маринином портрете, с картины не уходит, как я его ни закрашивал. И вот в начале пятого утра, когда в театре вылезает всякая чертовщина, я почувствовал, что все эти «чужие» образы ожили и между ними происходит борьба за присутствие на фреске. Ужас охватил меня. Я смирился и больше не переделывал. Но самое поразительное в том, что «Лорензаччо» просуществовал недолго, а фрески — огромные — исчезли из театра невероятным образом. После этой истории из области театра ужасов Марина Неелова предстала в розовом. - Марина, а с вашими костюмами что-нибудь происходило мистическое? — Со мной все время что-то происходит. То меня бросают. То я бросаю. — в задумчивости бросила она очередную двусмысленность. Но добавила: — Это все от наших страстей. - А какой спектакль для вас самый страстный? — «Три сестры». Там у меня были порваны на платье все манжеты, потому что, прощаясь с Вершининым, я хватай его за портупею и об нее рву рукава. Мне пришили другие манжеты — я не могла играть. Это никто не поймет, кроме артиста. Я трогаю ткань, и вдруг я чувствую другую, непривычную, и это мне меняет целую цепочку ощущений. Хотя на «Крутом маршруте» костюмчик у меня тоже хорош, весь изодран. - А вы не позволяете менять его? — Нет. Ни в коем случае. Я даже не могу в чужом платье играть. Когда однажды потеряли мое — я чуть не умерла. Зайцев: — А хочешь еще мистики? Представляешь, когда я придумывал для Марины костюм, неожиданно пришла какая-то тетенька и принесла мне журнал начала века «Парижская мода». А потом объявился человек из космического центра и принес мне перья райской птицы из Австралии, некогда принадлежавшие его бабушке. Марина в Париже не выставку сходила. В общем, все сложилось, дай Бог. чтобы спектакль… Зайцев стучит по дереву. Вслед за ним — все остальные. В маленькой примерочной, в окружении художников, закройщиков и манекенов стало ясно, что театральный костюм — это вам не юбка крашеная и не рукава в обшлагах. Чтобы прочувствовать его окончательно, я попросила Зайцева дать мне примерить какую-нибудь вещицу из «Вишневого сада». Может быть, в шикарном плаще с воротником Пьеро я наконец пойму, зачем Раневская, русская душою, любя вишневый сад, живет за границей? И зачем ей парижский прохвост, который обобрал ее, а теперь засыпает телеграммами с мольбами о прощении? В надежде постичь тайную и мистическую связь между костюмом и мироощущением артиста, я не без помощи Зайцева надела шикарный плащ и… Как корове седло, как не пришей кобыле хвост, как бане токарный станок, а козе баян после Марины Нееловой шел мне этот плащик цвета мокрого асфальта. Артистки из меня не вышло.
Марина Райкина 14-07-1997 МК-Бульвар Вернуться к Вишневый сад- «Современник» открыл детский сад, Марина Райкина, Московский Комсомолец,
[12-10-2007]
- Парижане о «Современнике»: «Крутой маршрут» до Парижа доведет", Юрий Коваленко, Известия,
[18-09-2007]
- Фанни Ардан: «Я к вам приеду», Марина Райкина, МК,
[17-09-2007]
- Там, где Неелова любовь, Ксения Ларина, Театрал,
[16-01-2007]
- И жизнь, и слезы, и любовь, Марина Шикова, Вести,
[19-05-1998]
- Изрубили сад погубили душу, Любовь Лебедина, Труд,
[5-02-1998]
- Лопахинский топор сильнее любви, Ольга Фукс, Вечерняя Москва,
[12-01-1998]
- В Париж уедет ее тень, Юрий Фридштейн, Век, № 16,
[1998]
- Маленькие смерти натурализма, Майкл Фейнголд, Виллидж войс,
[11-11-1997]
- Новая постановка «Вишневого сада» в век гигантских строек, Том Постер, Америкен уорлд,
[7-11-1997]
|