Марина Неелова

Анфиса

{Поздний вечер. Кабинет Федора Ивановича. На следующий день Федор Иванович и Анфиса уезжают, и в комнате полный беспорядок. Из письменного стола вынуты некоторые ящики с бумагами и стоят на кресле, на шкапу. Целая груда дел в синих обложках лежит на столе. Кое-где на креслах валяется платье Федора Ивановича, приготовленное для укладки; тут же на полу раскрытый чемодан.} {За столом разбирается в бумагах Татаринов, которому Федор Иванович, уезжая, сдает все свои дела. Сам Федор Иванович медленно прохаживается по комнате и временами, остановившись, прислушивается к музыке ? это в соседней темной комнате играет Анфиса Музыка очень печальна.} [Татаринов.] А доверенность где? [Федор Иванович.] Какая доверенность? [Татаринов.] Кузнецовская. [Федор Иванович.] Да там же, в деле. [Татаринов.] В деле нет. [Федор Иванович.] Ну, значит, в столе. Посмотри в левом ящике. {Молчание.} [Татаринов.] Нашел. Она у тебя среди писем. [Федор Иванович] {равнодушно}. Ага! [Татаринов.] А копии с постановления суда так-таки и нет? Федор Иванович, ты мне оказываешь большую честь, передавая мне все твои дела, но в таком беспорядке я принять их не могу. [Федор Иванович.] Завтра найдем. [Татаринов.] Как член совета, делаю тебе замечание. [Федор Иванович.] Не сердись. Это я за последнее время запустил? Скажи еще спасибо, что не спился твой Федор Иванович! Постой! {Останавливается и прислушивается.} Что она играет? Песню без слов? Да, да, песню без слов. Послушай, Иван Петрович: неужели музыка тебе не мешает? Как ты можешь слушать то, что играет Анфиса, и копаться в бумагах? Странный ты человек! Когда всю эту дневную суету, наши нудные разговоры, дребезжанье извозчичьих колес, шарканье по полу сапог ? прорезает аккорд или отрывок мелодии, даже взятый неумелыми детскими руками, он сразу и решительно отрывает меня от земли. Как бы тебе это сказать? Как будто все остальное, и я сам, и вся моя жизнь ? только нарочно, а правда и вечность, и я настоящий ? здесь, в звуках. [Татаринов.] Рядом со мной, Федя, в номерах живет музыкантша. Так если бы я при каждом аккорде отрешался от земли, меня давно бы из сословия поперли. [Федор Иванович.] Помнишь мою речь по делу Казариновой? Как тогда плакали все? [Татаринов] {с гордостью}. Прокурор плакал! [Федор Иванович.] Да, прокурор плакал. А знаешь, все это отчего? Оттого что как раз в середине моей речи на дворе под окном заиграла шарманка. А когда я услышал ее, мне вдруг стало жаль эту женщину, и таким откровением встала передо мною вся ее печальная жизнь? {Останавливается.} Что она играет? Без слов, без слов, все она без слов. {Мрачно.} Ты знаешь, она сегодня целый день молчит. [Татаринов] {коротко}. Волнуется. Ты бы ее, Федя, как-нибудь? того? пожалел. {Многозначительно.} Не нравится мне все это. Не вижу я в этом ? дела. Едет человек, а куда, а зачем ? сам хорошенько не знает. [Федор Иванович.] Едет. {Радостно смеется.} Да, да, едет! Ах, голубчик Иван Петрович, спасибо, что напомнил. Ты не смотри, что я весь вечер как будто невесел, ? сегодня утром я прыгал по дому как мальчишка. Анфиса куда-то ушла, бабку, старого черта, я запер на ключ ? ведь во всем доме нас только трое, прислуга и та разбежалась ? и был свободен, радостен и счастлив, как никогда еще в жизни. Даже озорничал, честное слово! Взял и за каким-то чертом разбил статуэтку. {Конфузливо смеется.} Потом осколком бросил в прохожего. Черт знает что! [Татаринов] {со вздохом}. Ненадежный ты человек. [Федор Иванович.] Оставь! Но вот что странно: заглянул я в детскую с некоторым даже желанием расчувствоваться, пролить слезу воспоминаний ? и ничего. Понимаешь: смотрю на пустые кроватки ? и ничего! Милые они девочки, и я их люблю, но? зачем я им нужен? Странный ты человек, Иван Петрович. Отчего ты не женишься? [Татаринов.] Время прошло. {В соседней комнате молчание.} [Федор Иванович.] Сегодня она весь день молчит. Ты любишь сумерки, Иван Петрович? [Татаринов.] Не мешай. Сейчас кончу. [Федор Иванович.] Прежде я любил сумерки. Но сегодня? мне вдруг так жалко стало уходящего солнца, что захотелось бежать за ним, бежать, бежать, чтобы только не выходить из-под его света. Оно заходило, а с другой стороны ? сегодня, кажется, я увидел ее лицо ? встала ночь. И еще далеко была она, а тут? вдруг потемнело под диваном. Вдруг расплылась дверь, как будто ночь прошла сквозь нее. Вдруг пропали часы и стрелки на циферблате? Не люблю я нашего дома, Иван Петрович. Сегодня он пустой, как гроб, который ищет своего покойника. [Татаринов.] Ну и сравнение! Сам всех разогнал, а теперь жалуешься. {Анфиса снова играет.} [Федор Иванович] {быстро ходит}. Завтра, значит, еду в Петербург. [Татаринов.] Петербург, Петербург? а что ты будешь делать в Петербурге, хотел бы я знать? [Федор Иванович.] Работать. На два года откажусь от практики и буду только работать. Это только вы, друзья, думаете обо мне, что я лентяй. А я умею работать, как никто из вас. И вот когда я научусь, сброшу с себя этот несчастный провинциализм, жалкое адвокатское фразерство? я возьму большой уголовный процесс. Пусть это будет о любви, о ревности, о чьей-то страшной смерти, о чьей-то печальной и темной душе. {Закрывая уши.} Ах, она мне мешает! Ты понимаешь, Иван Петрович, что это значит: взять в руки человеческий слух, взять в руки его строптивую душу, его пугливую и недоверчивую совесть, взять его чувство красоты, великое чувство, которое одно является источником всех религий, всех революций и переворотов ? и над всем этим утвердить свое я, свою волю и царственную мысль. {Смеется.} Кто это сказал: пусть ненавидят, но покоряются? [Татаринов.] Какой-нибудь генерал. [Федор Иванович.] Не понимаешь ты этого, Иван Петрович. А я вот помню и не забуду, как тогда после этих криков: вон, после всей этой ненависти и даже отвращения, которые я вызвал, присяжные заседатели все-таки вынесли оправдательный вердикт! Помню, с какой ненавистью глядел на меня старшина и как сквозь зубы прочел: ?Нет, не виновен?? Ах, она мне мешает! [Татаринов.] Вот и еще квитанции нету. Деньги внесены в казначейство, а квитанции нету. И потом, раз уж зашла об этом речь, я должен открыть тебе глаза на Розенталя. [Федор Иванович.] Ну, что еще? Бог тебя знает, Иван Петрович, хоть бы ты курил? Попробуй! Отчего ты не женишься, на самом деле? [Татаринов.] Я говорю серьезно, Федор Иванович. Теперь ты уезжаешь, и я должен тебе это сказать. Ты знаешь, что рассказывает этот Розенталь? Во-первых, он рассказывает, что вчера тесть наплевал тебе в лицо, а ты ему за это полбороды вырвал. [Федор Иванович.] Осел! [Татаринов.] А во-вторых? Ты помнишь эту сплетню относительно петуховских капиталов? Ну, купчихи этой? Ты тогда рвал и метал, как бешеный. Как это? [Федор Иванович.] Неужели Розенталь? Вот негодяй! Зачем ты раньше не сказал об этом? [Татаринов.] Скандала не хотел. Ну, вот и конец. Но только, Федя, завтра утром я опять приеду к тебе, еще часа на два работы осталось. {Конфузливо.} Что ты так смотришь на меня? Понравился я тебе? [Федор Иванович.] Милый. Ну, отнесись ты к словам моим, как к словам друга, отбрось твое дурацкое самолюбие ? возьми ты, наконец, у меня денег. [Татаринов] {краснея}. Нет, нет, и не говори! [Федор Иванович] {нежно}. Ведь ты же ничего не ешь, чудак, ведь ты же арбузными корками питаешься. Ну, голубчик, ну, пожалуйста! Обрадуй меня, ведь у меня же деньги шальные ? ты знаешь! [Татаринов] {краснея еще больше}. Ем я хорошо, это твой Розенталь врет. Нет, нет, нет, Федор Иванович, ты и не говори мне. Уйду и никогда больше не приду, хоть ты здесь умирай. Я на днях такое дело выиграл? [Федор Иванович] {смеется}. Ну, и врешь же ты!.. Ну, ладно. Только не забудь, что в случае нужды? Больше не могу! {Подходит к темной двери гостиной и говорит довольно резко.} Анфиса! Сыграй, пожалуйста, что-нибудь другое. {С неудовольствием.} Ты точно хоронишь кого-то! {Молчание. Входит Анфиса, несколько бледная от темноты, и молча целует Федора Ивановича.} [Федор Иванович.] Ну, что, голубчик? Не хочешь играть? Ты что такая бледная, и глаза опять как будто подведены? Тебе нехорошо? [Анфиса.] Нет, хорошо. Вы скоро кончите? [Татаринов.] Кончаем. [Федор Иванович.] Посиди со мною, Анфиса. И руки тебя холодные. {С неудовольствием.} Не люблю я холодных рук! Ну, что ты так смотришь? Это нехорошо, Анфиса. Тебе нужно радоваться, а ты и у меня радость отнимаешь. [Анфиса.] Нет, я радуюсь. Зачем сегодня приходила Ниночка? [Федор Иванович.] С запиской от жены, то есть от Саши. Я Ниночки не видал, мне кучер записку передал. Пишет, чтобы я не оставлял ее. Странная у тебя сестра, Анфиса. [Анфиса.] Саша очень несчастна. [Федор Иванович] {с неудовольствием}. Ну, конечно, несчастна. Все вы несчастны, когда мужчина уходит от вас. Ну, ну, не сердись! {Целует.} Я шучу. [Анфиса.] От твоих шуток бывает больно. Иногда они похожи на правду? Ведь ты же сам радуешься, когда принимают за правду. [Федор Иванович] {смеясь}. Какие пустяки! Ты не веришь мне? {Анфиса гладит его волосы и молчит.} [Федор Иванович.] Ну? Не веришь? [Анфиса] {улыбаясь}. Зачем ты спрашиваешь? Ведь ты же любишь иногда, чтобы тебе не верили. [Федор Иванович] {улыбаясь}. Как ты меня узнала! [Анфиса] {грустно, с какой-то странной покорностью}. Я ничего не знаю. {Улыбаясь, все с той же покорно перед чем-то непреложным и страшно печальным.} Ведь я только сейчас заметила, что ты бороду подстригаешь. Я думала, что она такая? [Федор Иванович] {улыбаясь}. От природы? [Татаринов.] Итак, значит, чтобы не забыть: два билета первого класса, купе, до Петербурга. Для курящих, конечно. Верно? {Собирает бумаги.} Ну, а затем? измучился я, как лошадь, в твоих авгиевых конюшнях. [Анфиса.] Неужели мы действительно поедем? [Федор Иванович.] Ты уложила вещи? [Анфиса] {удивленно}. Нет. Когда поезд, Иван Петрович? [Татаринов.] Ровно в два. Вы это напрасно не укладывались, вам нужно торопиться. [Анфиса.] Да, да, я уложу. Что ты так смотришь на меня, Федя? Ты улыбаешься или нет? {Тихо.} Ну, что ты, голубчик, ты думаешь о чем-нибудь нехорошем? [Федор Иванович] {медленно}. Размышляю. [Анфиса.] О чем? [Федор Иванович.] О вчерашнем. Не ошиблись ли мы с тобой, Анфиса? Вчера я был в каком-то угаре и плохо помню, что говорил. Но сегодня я вглядываюсь трезво и вижу: мы ошиблись, Анфиса. Ведь, в сущности, ничего не изменилось. Твой вчерашний порыв? [Анфиса.] Федя, не надо! Федя, Бога ради, не надо! [Федор Иванович.] Твой вчерашний порыв ? случайность, одна из тех красивых случайностей, которые бывают у женщин. А сегодня ты увидела меня ясно, поняла, что я? в сущности, не люблю тебя? Ну, что ж ты не смеешься, Анфиса? {Хватает ее за руки.} Что же ты не смеешься, Анфиса, ведь я же шучу! [Татаринов.] Конец. [Анфиса] {вставая}. Что, какой конец? Федя, не надо! Я умоляю тебя, не надо. Если б ты знал, что ты делаешь со мною! {Вздрагивает.} [Федор Иванович] {резко}. Ведь я же шучу! [Анфиса.] Да, да, но, Бога ради, не надо! Бога ради, Федя! {Татаринов деликатно отходит к окну.} [Федор Иванович] {гневно}. Это не правда, что мне нужно недоверие! Мне нужна вера, и ты оскорбляешь меня недоверием. Сказать правду в лицо ? это только половина; нужно еще суметь поверить, широко поверить, великодушно поверить, как верит мужчина. [Анфиса] {в страхе прячется к нему на грудь}. Ах, Федя, если бы ты знал, что ты делаешь со мною! Ах, если бы Господь открыл твои глаза ? ты не стал бы так говорить со мною. Ой, спрячь меня! [Федор Иванович] {тревожно и ласково}. Ну, что ты, ну, что ты? Ну, спрячься, спрячься? Беспокойная ты душа. {Целует в голову.} Это я твои мысли, твое беспокойство целую. {Звонок.} [Федор Иванович.] Это еще кто пожаловал? Мне даже как-то странно, что ко мне ? звонятся. Надо было и звонки обрезать. [Анфиса] {беспокойно}. Федя, не принимай, пожалуйста. Я тебя прошу. [Федор Иванович] {подозрительно}. Это еще почему? Иван Петрович, будь друг, открой дверь: мне самому не хочется, мало ли там кто может быть. {Татаринов выходит.} [Федор Иванович.] Почему ты не хочешь, чтобы я кого-нибудь принимал? Ты боишься чего-нибудь? [Анфиса.] Нет. Да. Боюсь. [Федор Иванович] {хмуро улыбаясь}. Странный у нас вечер!.. А, господин Розенталь! [Анфиса] {радостно}. Андрей Иванович! {Розенталь быстро идет к Анфисе Павловне, Татаринов угрюмо шагает до своего места.} [Федор Иванович] {Татаринову}. Зачем ты пропустил его? [Татаринов.] Прошел. [Розенталь.] Все еще злишься? Как глупо. Вашу ручку, Анфиса Павловна. Как вы себя чувствуете после вчерашней передряги? Но вы молодец. Ей Богу, молодец. Я вчера залюбовался вами! [Федор Иванович.] Напрасно ты даешь руку, Анфиса. Розенталь, уходите, пожалуйста, или я вас вытолкаю в шею. [Розенталь.] Что? Нет, это ты серьезно? Ты с ума сошел, Федор Иванович. Ну, вчера, в раздражении, я еще понимаю, ну, а сегодня? И что я тебе сделал такое, скажи, пожалуйста, ? ты действительно сошел с ума. Я, наконец, требую, Федор Иванович, объясни ты мне. [Федор Иванович] {брезгливо}. Это вы распустили про меня сплетни относительно петуховских капиталов? [Розенталь.] Ах, это? Ну я. Господи! Неужели же ты, Федя, умный человек, не понимаешь той простой истины, что если здесь ничего не соврать ? так завтра же нужно удавиться или перейти в вегетарианство. Черт тебя знает, Федор, большой ты человек, а обращаешь внимание на пустяки, на недостойную мелочь. А вот что я тебя люблю, что я у тебя {сквозь слезы} ни разу ни копейки? не взял, ты этого не видишь. Нехорошо, Федя, Господь с тобой! [Анфиса] {тихо Федору Ивановичу}. Ну, оставь его, Федя, ведь он не злой. [Федор Иванович] {так же тихо}. Ты ему рада? А знаешь, что мне неприятнее всего? Это то, что он похвалил тебя. {Розенталю.} Ну, ну, ладно. Только все-таки уходи, пожалуйста: я сегодня устал, и вообще я не в настроении. [Розенталь.] Ну, вот это другой разговор. Я с наслаждением ухожу. Значит, завтра с курьерским? [Анфиса.] Да, кажется. [Розенталь] {хватается за голову}. Ну и букет же я вам привезу! Ты знаешь, денег я достал. Ну и букет же я вам привезу! [Федор Иванович.] Это еще зачем? Пожалуйста, не надо. [Розенталь.] Хочешь удрать потихоньку? Нехорошо, Федя, лицемерить, от тебя я этого не ожидал. Да ведь я и не тебе привезу, а вот этой? храброй? мужественной {целует руку} героине! [Федор Иванович] {брезгливо}. Ну, довольно, оставь. [Розенталь.] Пожалуйста, не строй таких разбойничьих рож. Все это у тебя оттого, что ты ешь мясное. Взгляни на Татаринова! До свидания, Анфиса Павловна. {Уходит.} [Татаринов] {вставая, возмущенно}. Такая бесхарактерность, Федор Иванович, обязывает меня? [Федор Иванович] {морщась}. Ах, какая гадость! Побыл человек одну минуту, а стало так скучно, что ничего уж не хочется, и ехать не хочется, и чувствовать не хочется, Анфиса, зачем ты позволила поцеловать руку? [Анфиса.] Но ведь это просто вежливость. [Федор Иванович.] Вежливость, вежливость. Скучно с тобой, Анфиса. [Татаринов] {примирительно}. Ну, ну, не сердись, голубчик, не стоит! Ты просто устал ? вы дайте ему хорошенько отдохнуть, Анфиса Павловна. Стало быть, завтра в одиннадцать, ? раньше ты не встанешь. Прощайте, Анфиса Павловна. [Федор Иванович.] Прощай, голубчик. Спасибо тебе? [Татаринов.] Ну, ну!.. {У дверей тихо.} Вот что, Федор Иванович, не покажется тебе сентиментальностью, если я тебя того? ну, как это ? поцелую? Ты скажи по правде. {Целуются.} [Татаринов] {извиняясь}. Беспокойно мне что-то, Федя. Но только ты? будь благороден, Федя. А? [Федор Иванович] {мягко}. Постараюсь, Иван Петрович. [Татаринов.] Ну вот, спасибо. А то все как-то беспокойно. Прощай! {Уходит. Федор Иванович, осматриваясь, ходит по комнате.} [Федор Иванович.] Одни. {Анфиса молчит.} [Федор Иванович.] Который час? Устал я. {Звонит.} [Анфиса.] Кати нет. [Федор Иванович.] Ах, да, я и забыл. Кто же в доме ? ты, я и старуха? Приятный дом. Не можешь ли ты принести мне ликеру, Анфиса, он где-то там? Впрочем, погоди. Отчего ты все молчишь? Ты любишь меня, Анфиса? [Анфиса] {улыбаясь}. Нет. [Федор Иванович.] Нет, нет, не шути! Ты засмеялась, и мне стало неловко: ведь я тебя не знаю. Ты понимаешь этот ужас: я тебя целую, обнимаю, говорю ? и совершенно не знаю. Такая ты или другая {разводит руками} ? не знаю. [Анфиса.] Ты меня видишь. [Федор Иванович.] Да. Но и вижу-то словно впервые. Как странно: ты никогда не завиваешься, Анфиса? [Анфиса] {улыбаясь}. Нет. А ты всегда подстригаешь бороду? [Федор Иванович.] Да. И у тебя очень густые брови, Анфиса. [Анфиса.] А ты часто вынимаешь часы, но не смотришь. [Федор Иванович.] И у тебя на пальце яд. [Анфиса] {пряча руку}. А ты часто поднимаешь руку ко лбу? [Федор Иванович.] Ты всегда в черном платье. Кто ты, Анфиса? [Анфиса] {улыбаясь}. Кто вы, Федор Иванович? {Оба странно смеются и сразу обрывают смех.} [Федор Иванович] {хмуро}. Странная игра. Но я хочу говорить серьезно. Сегодня ты весь день молчишь, Анфиса. Ты, может быть, этого не замечаешь, но ты весь день молчишь, Анфиса. [Анфиса.] Разве? Значит? я думаю. [Федор Иванович] {подозрительно}. Что-нибудь страшное? [Анфиса] {вздрагивает}. Почему страшное? Почему страшное? [Федор Иванович.] Потому что я тебя не знаю. Сегодня я видел, как ты, задумавшись, проходила по комнате куда-то. У тебя такая неслышная поступь, и ты была такая странная, всему чужая, что показалась мне похожею на черную тень. Куда ты ходила? [Анфиса.] К бабушке. [Федор Иванович.] Это зачем? [Анфиса.] Я ходила ее кормить. [Федор Иванович.] Я бы не стал ее кормить. Я уморил бы ее голодом. Который час? Господи, еще только одиннадцать часов. Но что же ты молчишь, Анфиса? Эти становится невыносимым. [Анфиса.] Федя, я сама не знаю. [Федор Иванович.] Я уйду! [Анфиса] {торопливо}. Ну, хорошо, ну, слушай, да, это правда, что я молчу ? но знаешь, с каких это пор? С той ночи, как я стояла перед запертою дверью и звала тебя. Как будто в ту ночь я сказала все слова, какие есть, и у меня уже не осталось больше ни одного слова. Если хочешь, я могу говорить, но? Не заставляй меня, Федя, я скажу не то. [Федор Иванович.] Я уйду! [Анфиса.] Ну, хорошо, ну, слушай! Вчера ведь я кричала, да? Этот крик я слышу, он стоит в моих ушах. Но это кричал кто-то другой, а я ? молчала. [Федор Иванович] {вдумываясь, тревожно}. Ты что-нибудь решаешь? Там, у тебя в глубине, что-то решается? Быть может, уже решилось? Ну, говори же! [Анфиса.] Не знаю. Да. Может быть. Я все время жду. [Федор Иванович.] Чего? [Анфиса.] Не знаю. [Федор Иванович.] Нет, ты знаешь! Говори! Ты должна сказать. Слышишь! [Анфиса.] Я не знаю. [Федор Иванович.] Ложь. {Хватает ее за руку всматривается в глаза.} Говори! Я не позволю этого, заставлю тебя говорить! [Анфиса.] Нет, нет, нет, не спрашивай. Мне страшно, люблю тебя. {Целует в голову несколько сопротивляющегося Федора Ивановича.} Я люблю тебя, я люблю тебя, люблю тебя. Ой, обними меня. Ой, крепче, крепче обними меня! [Федор Иванович] {испуганно и ласково}. Ну, что ты, что ты? [Анфиса] {пряча голову к нему на грудь}. Ты смотрел на меня? как вчера? когда про змею? про змею? Ой, не надо, Федя. Обними меня крепче. Я боюсь. Не пускай меня, не пускай. {Звонок.} [Анфиса] {вскрикивает}. Ай! Что это! [Федор Иванович.] Что ты, что ты! Это звонок, успокойся же. Вот не думал, что ты такая трусиха. Ты и на меня нагнала страху. Ведь это же нелепо. Сидим с тобой, как маленькие дети, и пугаем друг друга. [Анфиса.] Не уходи. {Звонок повторяется.} [Федор Иванович.] Звонят. Ну, погоди одну минутку, а я пойду открою. Кто это может быть? [Анфиса] {обнимая крепче}. Не уходи. [Федор Иванович.] Да не ребячься же, Анфиса. Вероятно, телеграмма. Я сейчас. Ну? {Оглядываясь на Анфису, уходит. Анфиса прячет голову в углу дивана, но когда слышит голос Ниночки ? поднимается и смотрит на дверь широко открытыми глазами. } [Ниночка] {за дверью}. А я думала, что вы, что ты уже спишь? хотела уйти. Кто ж у вас в доме? Только? свои? [Федор Иванович] {также за дверью}. Да, только свои? И не боишься ты ночью ходить одна? Смелая девчонка. {Входят. Ниночка, увидев Анфису, останавливается у порога.} [Федор Иванович.] Входи же, Ниночка, входи. {Немного неловко.} Это Ниночка, Анфиса. [Ниночка.] Мне нужно поговорить с тобою, дядя Федя. Но только наедине. [Федор Иванович.] Ты можешь говорить при ней. Ты же ведь знаешь? [Ниночка.] Нет, я могу говорить только наедине. [Анфиса] {немного чужим голосом}. Федор Иванович, позвольте мне остаться здесь. [Федор Иванович.] Да? {Мгновение нерешимости} Пустяки, Анфиса, это только на минуту. Пойди туда? И, кстати, приготовь мне ликеру. Одну только минуту. {Анфиса со странной покорностью уходит в открытую дверь гостиной. Оба оставшиеся прислушиваются к ее удаляющимся шагам и радостно бросаются друг к другу.} [Федор Иванович] {взволнованно.} Как я рад, что ты пришла. Не знаю, что со мной сегодня!.. Нервы ли просто развинтились, или этот пустой дом? но только такая жуть? [Ниночка.] И я так рада. Я? не могу жить без тебя. {Он обнимает Ниночку, целует, и некоторое время они стоят обнявшись, как влюбленные.} [Федор Иванович.] Голубчик ты мой! Сон ты мой золотой! Не побоялась одна? Как я рад тебе! [Ниночка] {целует его}. Милый, милый, милый! {Федор Иванович сажает Ниночку на диван и незаметно для себя становится перед нею на колени.} [Федор Иванович.] Ну, что, деточка, что принесла {Улыбаясь.} Опять записку? Как я рад тебе. [Ниночка.] Да, вот. [Федор Иванович] {рвет письмо}. Какая же она право? странная. И не побоялась ты ? ночью одна? Ах, девочка моя милая? [Ниночка] {осторожно кладя руку на плечо}. А на случай, если ты разорвешь письмо, не читая, она велела передать тебе, что она ни в чем не виновата, что она просит, чтобы ты ее простил, и что, как только папаша ее выпустит, она сейчас же приедет к тебе. В то, что ты уедешь? не один, она не верит. И все время плачет до того, что невыносимо смотреть. А папаша запер ее с ребенком на ключ, стоит перед дверью, топает ногами всю ее проклинает. Он совсем потерялся. Добыл денег и накупил Бог знает чего: сардинок, какой-то рыбы, фруктов и все это для младенца. А мне материи на платье купил, какой-то зеленой. О тебе и слышать не хочет. Попробовала я что-то сказать, так он и меня проклял. [Федор Иванович.] Жалко старика. Я виноват перед ним. Но все равно. [Ниночка.] Конечно, жалко. Но почему все равно? Так говорят только те, кто не собирается больше жить. [Федор Иванович.] Как я рад тебе! Не уходи, Ниночка. {Целует ей руку.} Озябла, бедненькая? {В темных дверях гостиной появляется на мгновение Анфиса. Смотрит c мертвым лицом на них и так же бесшумно исчезает.} [Ниночка.] Нет, я не ухожу. Я еще должна сказать тебе? Только я не могу говорить, пока ты так стоишь. Это очень серьезно. [Федор Иванович] {удивленно}. Действительно, как я стал? {Встает.} Если бы я сейчас был склонен к шуткам, бы сказал: это судьба. [Ниночка.] А может быть, это и не шутка. Только, пожалуйста, дядя Федя, отойди от меня еще дальше. Это очень серьезно. {Оглядывается.} А Анфисы там нет? [Федор Иванович] {прислушивается}. Нету. Она, вероятно, ушла к этой? старухе. Ты знаешь, во всем доме мы только трое: я, она и старуха. Странный дом! Ну, так что же, Ниночка? [Ниночка] {вставая}. Я люблю тебя, дядя Федя. [Федор Иванович.] Не надо, Ниночка! Я не хочу любви. [Ниночка.] Нет, я люблю тебя, дядя Федя. И я уже не девочка и знаю, что говорю. Ты можешь поступить, как хочешь, но я пришла к тебе, чтобы это сказать, ? и вот сказала. И тебе следует просто ответить мне: ? а я тебя, Ниночка, не люблю. И тогда я {сдерживая слезы} ? уйду. [Федор Иванович.] Но разве это правда, Ниночка? Но разве ты знаешь, что такое любовь? Ты просто, голубок мой, обезьянничаешь со взрослых, а тебе уж и кажется? [Ниночка.] Ах, дядя Федя, дядя Федя, как ты еще мало знаешь людей. Я ведь предчувствовала, что ты мне не поверишь, будешь смеяться, ? ты привык меня видеть девочкой и просто не заметил, как я выросла. И я, быть может, и не пошла бы, если бы так не жалела? и не боялась за тебя. Дядя Федя, милый, милый, не езди с нею! Я ее боюсь! [Федор Иванович.] Ниночка, ты не знаешь, что говоришь. [Ниночка.] Это ты не знаешь, а я знаю. Не езди с нею, не езди с нею. Ну? возьми меня, если хочешь. Я чистая ? клянусь, меня не поцеловал ни один мужчина ? и я отдам тебе все, что только может быть в душе. Ах, ты еще не знал любви, дядя, ты же не знал ее никогда! {Медленно становится на колени и складывает руки, как на молитву.} Возьми меня, Федя. [Федор Иванович] {закрывает лицо руками и ходит по комнате}. Молчи. Молчи. [Ниночка.] Я молчу. [Федор Иванович] {так же}. И ты поедешь со мной? [Ниночка.] Поеду. [Федор Иванович.] Завтра? [Ниночка.] Когда хочешь. [Анфиса] {в дверях}. Вы еще не кончили? {Ниночка быстро вскакивает с колен и отходит.} [Федор Иванович.] Ах, это ты? Да. Кончили. Сейчас, одну только минуту! {Анфиса уходит. Федор Иванович быстро обнимает Ниночку, почти душит ее.} [Федор Иванович.] Нет, нет. Ты не знаешь, что говоришь, Нина, но? но? Приходи завтра утром, слышишь? Все это вздор, но ты знаешь, девочка, ? я сейчас только, после многих месяцев вздохнул полной грудью. [Ниночка.] Господи, как я рада. Господи, как я рада. Ты ведь не знаешь, дядя Федя, ? я уж сегодня начина укладывать вещи! [Федор Иванович] {толкая ее}. Ну, иди, иди. {Целует.} Иди. Но только? приходи. {Уходит по направлению к прихожей. Появляется Анфиса, ставит на стол бутылку ликеру и рюмку. Движения ее очень спокойны, точны, и как-то странно правильны и почти механически отчетливы. Поставив бутылку, Анфиса подходит к лампе и внимательно рассматривает перстень, приоткрывает его, вглядывается очень сосредоточенно и закрывает. Потом обычным кокетливым женским движением рассматривает свою руку.} [Федор Иванович] {входит, говорит несколько смущенно.} Какая смелая девчонка, ? ходит ночью одна. От Саши опять письмо. [Анфиса.] Я слышала все. Я была в той комнате и слышала все. [Федор Иванович] {с напускным гневом}. Ты подслушивала! [Анфиса.] Нет, я не подслушивала. Это правда, что ты завтра едешь с Ниной? [Федор Иванович.] Какой вздор, как тебе не стыдно, Анфиса. Девчонка Бог знает чего наслушалась в нашем доме и просто обезьянничает. [Анфиса.] Нет, она тебя любит. [Федор Иванович.] Ты думаешь? [Анфиса.] Да. Но ты ее не любишь. Ты никого не любишь. [Федор Иванович] {улыбаясь}. А тебя? [Анфиса.] Меня ? любишь. И я очень рада, что ты так относишься к Ниночкиным словам. Тебе нельзя с ней ехать. Ты хочешь любить, но не умеешь, и если ты поедешь с Ниной? [Федор Иванович] {нетерпеливо}. Ты опять повторяешь это! Ведь я же сказал тебе, что это вздор, вздор, вздор! Поцелуй меня, Анфиса. {Целует ее.} Какая ты красивая. Ты любишь меня? [Анфиса.] Люблю. [Федор Иванович] {крепко обнимая}. Какая ты красивая! Ты вся, как черный огонь, который не светит, и только жжет? и как жжет! Ты помнишь, Анфиса? {Обнимает все крепче и заглядывает ей в глаза.} Анфиса! [Анфиса] {целуя его и в то же время сопротивляясь}. Нет, нет, не надо. [Федор Иванович.] Анфиса! [Анфиса.] Нет, нет. Не надо! Пусти! Ты устал. Не надо. Я не хочу. {Вырывается, тяжело дыша.} [Федор Иванович] {угрюмо}. Не хочешь? [Анфиса.] Ах, какой ты, Федя! Ну, не сердись, милый. Я ведь так люблю тебя! Но я устала. И мне немного нехорошо. А что же ликер? Я ведь принесла. Вот он. На! {Наливает.} Выпей. Тебе нужно отдохнуть, Федя, ты так устал. [Федор Иванович] {подумав, добродушно}. Ну, Господь с тобой. Да, я устал. [Анфиса.] Тебе нужно уснуть. [Федор Иванович.] Да, мне нужно уснуть. {Пьет и смеется.} Да, мне нужно уснуть. [Анфиса.] Чему ты смеешься? [Федор Иванович.] Так. Мне действительно стало весело от ее наивности. Подумай, она клянется: меня еще ни разу не поцеловал ни один мужчина. [Анфиса.] Ни один мужчина. [Федор Иванович.] Да! Ни один мужчина! Налей мне еще. Я сегодня хочу пить только из твоих рук. [Анфиса.] Отдохни, мой милый, ты так устал. [Федор Иванович] {чему-то улыбаясь}. Да, я отдохну, я так устал. [Анфиса.] Приляг ко мне на колени. Я сяду, а ты положишь мне голову на колени, и я тебе спою песенку, как вчера. Приляг! [Федор Иванович.] Вчера было хорошо. Но мне хочется ходить, у меня столько мыслей, у меня столько планов, я вдруг увидел мир ? весь мир ? зеленый, красный, голубой. Давай мечтать, Анфиса! [Анфиса.] Давай мечтать! Но ты ляг. [Федор Иванович.] Который час? О, уже двенадцать. {Стучит кулаком по руке.} Время идет, время идет! Налей мне еще. Ну, скорее! Я еду, я еду, я еду. И все-таки ? устал. Устал. [Анфиса.] Приляг. Вот так! Тебе удобно? [Федор Иванович] {ложится и кладет голову к Анфисе на колени}. Да, хорошо. У тебя немножко жесткие колени, но это хорошо. Я люблю, что ты вся такая? жесткая, сухая и горячая, как крапива. {Смеется.} Как крапива! Давай мечтать, Анфиса, о светлом. {С глубокой правдивостью.} Ведь никто не знает ? и даже ты не знаешь, как я устал, как я измучился, как временами ненавижу я жизнь? и себя. [Анфиса.] Не жалей жизни. Она так печальна, и так темна, и так страшна она. Кто судит нас? [Федор Иванович.] Откуда моя тоска? Я как будто счастлив, я сам делаю свою жизнь ? но откуда эта жестокая, неотступная тоска? Давай мечтать, Анфиса, я думать не хочу. Что-то красивое встает перед моими глазами, и оно волнуется тихо, как голубой туман перед восходом солнца. Какие-то песни я слышу, Анфиса, какие-то деревья на глазах моих покрываются цветами. Ты любишь яблоню, когда она цветет? [Анфиса.] Я люблю красные розы. [Федор Иванович.] Нет, нет? яблоню, когда она цветет! Какие-то птицы летят надо мною, и сверкают на солнце их огромные белые крылья. Я грежу, Анфиса. Скажи мне эти слова, которые поют мне о другом. [Анфиса] {тихо}. Друг, друг, желанный ты мой. [Федор Иванович] {повторяя}. Друг, друг, желанный ты мой? [Анфиса.] Кто беспокойному сердцу ответит? [Федор Иванович] {повторяя}. Кто беспокойному сердцу ответит?.. [Анфиса.] Море? Море любви ему в вечности светит ? светит желанный покой. [Федор Иванович.] Светит желанный покой. Отчего ты вздрогнула, Анфиса? Светит желанный покой. Постой, я, кажется, вижу его. Всю жизнь я стараюсь вспомнить это лицо и не могу, и мучаюсь, а вот сейчас? [Анфиса.] Лицо женщины? [Федор Иванович.] Нет, нет. Я не знаю, чье это лицо. А вот сейчас на одно мгновение оно как будто склонилось надо мною, и мне стало так хорошо. {Беспокойно.} Но ты его спугнула, Анфиса. Я опять не могу вспомнить. Какие у него глаза? ? я их видел. [Анфиса.] Голубые, ясные, и взор их необъятен. [Федор Иванович.] Нет, скорее черные. [Анфиса.] Нет, не черные. {Вздрагивает.} Нет, не черные. Он звал тебя? [Федор Иванович.] О ком ты говоришь? Меня никто не звал. {Привстает на локте и тревожно вслушивается.} Там кто-нибудь есть? Ты опять молчишь, Анфиса? [Анфиса] {гладя его волосы}. Нет, нет, родной. Я все время говорю, разве ты не слышишь? Спи спокойно и доверчиво. Я не обману тебя. Это я тебе рассказала о белой яблоне, которая цветет. Усни, дитя мое, и я спою тебе ту глупую песенку, что пела мальчику моему. {Вдруг плачет.} [Федор Иванович.] О чем? Не надо плакать. [Анфиса.] Я так. Вспомнила! Не надо плакать. Ах, не надо плакать! Милый ты мой, родной ты мой, моя единая и вечная любовь. {Тихо поет.} Баю-баюшки-баю. Баю {вздрагивает} милую мою. Ты спишь? [Федор Иванович.] Постой, не мешай. [Анфиса.] Нет, больше не буду. Баю-баюшки-баю? Полежи, я потушу лампу. [Федор Иванович.] Нет, не надо, так хорошо. [Анфиса.] Я зажгу свечу? {Анфиса осторожно встает, Федор Иванович остается лежать на спине, глаза его закрыты. Во время дальнейшего разговора Анфиса гасит лампу и зажигает свечу, потом раскрывает перстень и высыпает яд в рюмку, руки ее слегка дрожат.} [Федор Иванович] {сонно}. Ну, что же ты? Я хочу спать. [Анфиса.] Сейчас, мой милый! Я налью тебе ликеру. [Федор Иванович.] Я больше не хочу. [Анфиса.] Может быть, выпьешь? [Федор Иванович.] Ну, иди же. [Анфиса.] Сейчас. {Осторожно ставит рюмку на столик около дивана и садится на прежнее место. } [Анфиса.] Ты опять видишь его? [Федор Иванович.] Нет, нет, не мешай, молчи. Или лучше спой, Анфиса. [Анфиса.] Сейчас. Выпей только. [Федор Иванович.] Я не хочу. [Анфиса.] Ну, одну, только одну. Больше не надо. [Федор Иванович.] Да не хочу же я! [Анфиса.] Выпей! {Поднимает ему руку и почти насильно вставляет в нее рюмку.} [Федор Иванович.] Какая ты нелепая. {Приподнимается на локте, говорит лениво.} Зачем ты мне помешала, Анфиса? Мне было так хорошо. Который час? Значит, едем? [Анфиса.] Ну, пей же, пей. [Федор Иванович.] Сейчас. Я и забыл сказать Ивану Петровичу, чтобы он приходил пораньше. Он, кажется, хотел в одиннадцать. [Анфиса.] Боже мой, да пей же! [Федор Иванович.] Что ты? Сейчас, я же тебе сказал. {Подозрительно вглядывается в Анфису.} Постой, глаза? Покажи глаза! А-а-а-а-а! {С ужасом смотрит в остановившиеся глаза и в то же время, продолжая начатое движение, подносит рюмку ко рту и пьет. Вскакивает, как поднятый чудовищной силой, задыхаясь и хрипя, делает несколько странных скачков по комнате, в один из которых чуть не сшибает с ног Анфису, и падает мертвым. Анфиса смотрит, защищаясь вытянутыми вперед руками, и, когда Федор Иванович падает, ? отбегает в дальний угол. Дико с надрывом кричит, как только можно кричать в пустом доме.} {В темных дверях показывается старуха; цепляясь за притолку, добирается до кресла и садится в него.} {Молчание.} [Бабушка.] Умер, да? [Анфиса.] Кажется, умер. Я не знаю. Я боюсь подойти. [Бабушка.] Так, так. {Подходит и смотрит.} Прикрыла бы ты его. Нехорошо так. [Анфиса.] Я не знаю, чем. Если бы где-нибудь найти простыню. Но я боюсь подойти. [Бабушка] {садится на прежнее место}. А ты в чемодане посмотри, в чемодане посмотри. Его чемодан? [Анфиса.] Его. В чемодане, должно быть, есть. Вот. {Быстро накидывает на мертвеца простыню, но разошедшиеся ноги и одна желтая рука остаются открытыми.} [Бабушка.] Мышьяком? [Анфиса.] Нет, цианистый калий. [Бабушка.] Так, так. Не знаю, не слыхала. Который час? [Анфиса.] Не знаю. Часы у него в кармане. {Ляская зубами.} Бабушка, мне страшно! [Бабушка.] Так, так. Ну и страшно, ну и страшно. [Анфиса] {ляская зубами}. Бабушка, мне страшно. Что же делать? Что же делать? [Бабушка.] Так, так. Нечего делать, все сделано. Молчи. {Обе женщины сидят и неотступно смотрят на белое пятно простыни. В сумраке кажется, что оно шевелится.} {Светает.} {Занавес}