Эти интервью Марина Неёлова и Римас Туминас дали для передачи «Играем?Шиллера!» в театре «Современник». Для удобства восприятия материала мы, создатели сайта, позволили себе небольшую адаптацию текста. Так как телевизионное интервью, конечно же, несколько отличается от газетного или журнального.


Римас Туминас:
Спектакль не о власти. Хотелось сбросить власть, политику; убрать все социальные и религиозные вопросы. Казалось бы, если все это убрать, что останется играть в пьесе Шиллера «Мария Стюарт»? Но вот тут-то и интересно? Играть надо человека. И он красив, очень интересен, только несчастен? Я из той земли, с таким менталитетом, что, знаете, над нами всегда что-то висит. Над спектаклем возьмите повесьте что-нибудь — рок какой-нибудь, опасность. Здесь, в Москве, я попробовал подвесить этот рок, опасность, но ничего не получалось. Может быть оттого, что страна большая? Ничто не давит, нет ничего, что могло бы влиять. Но потом нашли ад в глубине земли — опасность. Просто я не подвесил, а подкопал. Нужна всегда актерам — придуманная опасность. И она всегда есть. Её надо всегда правильно изобрести, почувствовать (?)
В хорошем спектакле должен быть запах детства. А детство — это всегда сиротство, которое потом, во взрослой жизни, перерастает в такое состояние как одиночество. В этом доме сирот живет страх, и отсюда судьбы этих женщин. Их с самого начала сопровождает история убийств — убийств родителей. (?) Мария было обречена без Лежбетты (по-литовски так звучит имя Елизавета — А. Ш. ) судьбой, человеческой страстью.
Марина Неёлова:
Конечно, Шиллер не пожалел Елизавету и весьма определенно сказал нам, кто есть положительный герой, а кто отрицательный — разукрасив все черной и белой краской. И я с каким-то испугом шла в эту работу, потому что боялась этой однозначности. Но, когда Римас пришел и сказал: «Нам на-до помочь Елизав-эте», то я так обрадовалась, что он действительно мне поможет и поможет этой Елизавете — несчастной, как мне казалось. И все начало как-то выстраиваться, совершенно по-другому, нежели мы, допустим, представляли изначально.
Римас Туминас:
До последней минуты я хотел, чтобы Елизавета смогла бы уйти от этого греха. И она как будто бы ушла, но все равно в итоге понимает, что за ней этот грех. И вот тут-то и возникает на одну секунду шиллеровская тема властительницы, королевы. И нужна только эта секунда, чтобы понять как трудна судьба королевы — одна она должна решить все — только одна она, так или иначе?
Марина Неёлова:
Мы шли на каждую репетицию с таким наслаждением, ожиданием. Так идешь на праздник. Каждая репетиция была очень неожиданна. Римас все время поворачивал все это как-то по-другому. Как только устанавливалась какая-то сцена и мы думали, что наконец-то что-то такое мы зафиксировали и на следующий день приходили с мыслью, что все это будет повторяться. Но Римас говорил: «Нэт, мне этого нэ надо. Вы как артисты, так вам удобно и так присели вы, как вам удобно, и все так зафиксировали, отрепетировали. Все это не надо, все будет по-другому?». И когда он смотрел какую-то сцену, а она не шла, он вдруг все менял. Я каждый раз говорила: «Ну зачем же вы поменяли, вы же замечательно все придумали». — «Если они не делают — значит им неинтересно». На что я возражала: «Если артист что-то сразу не делает — это далеко не означает, что ему не интересно. Вы его немножечко подвиньте и он сделает это обязательно». «Нэт, — отвечал Туминас, — не делает сразу — значит это ему скучно, а если скучно, то мы поменяем, что нам стоит». И так было жалко этих потерь. Как мне казалось тогда, их было много. Но вместить все невозможно — получится перенасыщенный раствор.

2000