5 октября Московский театр «Современник» открыл «Другую сцену», которая стала продолжением всем знакомого здания этого театра. Автор архитектурного решения комплекса — академик Евгений Асс. Дизайн внешнего образа, сценического и зрительского помещений — Александр Боровский, сын Давида Боровского, который выступил как автор логотипа.

«Другая сцена» оснащена современной электроникой по последнему слову техники, так что звуковые и визуальные эффекты обещают быть на уровне. В результате «Современник» получил действительно современное театральное здание со зрительным залом, с которым можно играть как угодно. Можно менять расположение зрительских мест, даже переносить их на балкон, оставляя актеров внизу, или наоборот. Пластичное пространство для театральных экспериментов. Даже зрительское фойе, стены которого на время стали экранами, изображающими течение жизни Чистопрудного бульвара, тоже можно при желании употребить как зрительный зал.
Волчек также призналась, что на «Другой сцене» возможны. провалы, так как сцена эта экспериментальная, предполагающая «творческий эксклюзив» (ее любимые в этот день слова) в драматургии, режиссуре, актерском мастерстве — в чем угодно. И хотя на конференции много говорилось о новых идеях и новом театральном языке, главное, чего ждут в «Современнике», это нового зрителя — молодого, продвинутого, одним словом, хозяина жизни, способного голосовать рублем. Кстати, вопрос о деньгах тоже возник у журналистов. Представитель инвестиционной компании «Колизей 3» Евгений Ардемасов ответил, что цена вопроса примерно 4,5 млн. долларов, ведь на каком-то этапе деньги просто перестали считать.
Специально для открытия «Другой сцены» готовилась премьера спектакля «Шинель», который как нельзя лучше использует возможности этого пространства. Это совместная работа «Современника» и Центра им. Мейерхольда. Закономерно, что именно Валерий Фокин — художник, сформировавшийся в «Современнике», — стал первым режиссером, освоившим это сцену.
Скоро афиша «Другой сцены» пополнится новым спектаклем по роману Михаила Кононова «Голая пионерка» с Чулпан Хаматовой в главной роли. Его репетирует скандально известный режиссер Кирилл Серебренников. В ответ на опасения журналистов относительно излишнего радикализма автора романа, посвященного Великой Отечественной войне, Галина Борисовна заверила, что театр постарается оставить хоть что-то святое в теме патриотизма, избегая шокирующих моментов. (Любопытно, полностью ли с ней согласен режиссер Серебренников, ведь шокировать — его фирменный стиль.)
В новом сезоне на основной сцене «Современника» будут работать Римас Туминас, Евгений Арье. Волчек также поделилась своими планами пригласить новых режиссеров — Юрия Еремина и Андрея Жолдака, чья репутация также ассоциируется со словами «скандал», «эксперимент», которые, похоже, стали синонимами. Тот факт, что именно в работе с Жолдаком Галина Борисовна захотела вернуться к актерству, говорит о многом. Совместная работа над пьесой «Вся жизнь впереди» обещает стать сенсационной. «Никто не уступит своих позиций, но мы, очевидно, встретимся где-то на середине», — прогнозировала Волчек.
На пресс-конференции режиссер спектакля «Шинель» Валерий Фокин был скуп на слова. Он лишь приоткрыл тайну возникновения самой идеи спектакля. Как-то в разговоре с Юрием Ростом прозвучала мысль, что хотел бы поставить эту повесть Гоголя, да с исполнителем загвоздка. «Поставь с Мариной Нееловой!» — посоветовал Рост. «Я думал ровно секунду», — признался Валерий Фокин. 
Очевидно, этот спектакль начинается задолго до первых минут самого представления — уже в нашем зрительском воображении. Безумно любопытно: как эта изящная женщина сможет изобразить мужчину? Да еще и такого конкретного — униженного, жалкого. На ум приходят обрывки шаблонных интервью с театральными примами. «Не страшно ли вам на сцене быть некрасивой?» — «Нет, ну что вы! Я думаю только о творческой задаче.»
Марина Неелова на сцене неузнаваема на грани возможного. Из старой шинели-норки выползает некое существо. Так выползает из своей норки полуслепой мышонок. Из сладкого сна в большой мир. Так шелковичный червь покидает свой кокон ради нового своего воплощения — стать бабочкой. Сказать, что актриса в эти минуты некрасива — значит не сказать ничего. Некоторые ерзают на зрительских местах и еще раз смотрят в программку — но никакого второго состава спектакль не предполагает. В первые минуты сцена освещена так плохо, что возникает чувство досады. Световая партитура организована, как в кинематографе. Силуэт, жест, форма башмака или морщинистая кожа рук порой важнее для восприятия персонажа, чем его лицо: таков жесткий диктат режиссера Фокина. Точная форма — уже содержание. Помимо кинематографических приемов зрителя ждет театр теней, который призван изображать внешний мир вокруг бедного Акакия Акакиевича, тот коварный Санкт-Петербург, который, по словам режиссера, «способен соблазнить человека и бросить».
Необычная эстетика этого спектакля вызывает восхищение. Слов еще не произнесено, но интрига уже закручена. Мы будем изучать на протяжении полутора часов микрокосм «маленького» человека Башмачкина. Человека, даже и не всегда человека, порой почти зверька, существа, «божьего одуванчика». Взгляд с напряжением ловит в сценических сумерках лысоватый череп в перышках волос, абсолютно мужские ноги в бесформенных брюках примы театра «Современник» несравненной Марины Нееловой.
Ее Башмачкин очень органичный старичок-ребенок с характерной пластикой и в то же время совершенно бестелесный, человек-фантом. Душа Акакия Акакиевича, как пишут критики.
Наблюдать за этой Душой с повадками зверька-старика-ребенка чрезвычайно интересно. Со своим телом и голосом актриса сделала что-то невероятное, их выразительные возможности огромны. Мы наблюдаем, как своей жизнью живут ее руки — набрякшие жилы изображают швы-утолщения на капроновых перчатках, как медленно расслабляются мышцы тела, погружаясь в сон, как укладываются в прическу кудельки волос в минуту душевного подъема. «Ми. ми. ми.» — актриса пробует свой голос, как оперная певица. Это Башмачкин пишет на листе бумаги любимые слова «Милостивый государь». На этой красивой музыкальной партитуре мы знакомимся с иной, более красивой сущностью этого персонажа. Башмачкин — поэт своего дела и трудоголик, как сказали бы сейчас. Показать высокое и низкое в душе человека — наверное, этого хотели создатели спектакля.
А что самое высокое, как не любовь и мечта? Башмачкин мечтает о Новой Шинели, любит свою мечту, как живое существо. Любовная драма между ними сыграна и очень лирично, и гротесково. Шинель показана как внутреннее пространство любимого существа, и герой буквально входит в это пространство. Этот процесс хочется назвать словом «интимный». Потеряв любимую, герой переживает глубокое горе и умирает от горя на наших глазах. Вообще слов очень мало в этом спектакле, и каждое слово емкое, как целая драма. Слово «Горе!», произнесенное чудесным и незнакомым голосом Марины Нееловой, трудно забыть. Эта работа — образец высокого актерского мастерства. Потому что непонятно, как это сделано. Сказать, что актриса мастерски перевоплощается в роль, что она искусно играет мужчину, — значит быть неточным. Мы наблюдаем некий феномен другой актерской эстетики.

Марина Квасницкая
14-10-2004
Россiя