Режиссер Маргарита Микаэлян в своей книге «„Голый король“, „Красавец-мужчина“ и…» рассказывает о работе над фильмом «Красавец-мужчина» по комедии А. Н. Островского. Этот фильм, в котором снимались любимые всеми актеры — Лия Ахеджакова, Людмила Гурченко, Марина Неелова, Лев Дуров, Олег Табаков — выдержал более двадцати телевизионных показов. В ближайшее время книга М. Микаэлян выходит в издательстве «Аграф».

Никита Михалков: согласился — отказался, занят на съемках своей картины.
Олег Басилашвили: согласился — отказался, делает ремонт в новой квартире.
Выбор актера на роль главного героя всегда мучителен. А если в самом заглавии картины заключены определенные условия («Красавец-мужчина»), то тут уж вся съемочная группа встает на уши, а время на поиски ограничено.
Андрей Миронов: согласился — отказался, предпочел более интересное приглашение, позже передумал, опять согласился, но было уже поздно.
Бессонные ночи, безумные дни поисков. Красавец! Красавец из города Бряхимова на Волге — так определил Островский. Город маленький, провинциальный, он там один у них, единственный, поэтому все дамы по нему сохнут и обмирают. Ох, и хитрый драматург Островский! Да он посмеивается над ними, и имя ему дал не случайно — Аполлон!
А что, если?

* * *

Я за рулем машины, мчусь, пролетаю на красный свет, нарушаю все правила. Скорей увидеть, договориться, а вдруг откажется? Тогда картины не будет. Только он должен сыграть, и больше никто. Сижу в его грим-уборной, жду. Без четверти семь, а его нет.
Влетает. Все рассчитано до секунды, а тут я - вот уж некстати!
Мой вид его пугает.
 — Маруся (так меня зовут в театре, надеюсь, любя), сейчас ты мне скажешь что-то страшное!
Запинаюсь, нервничаю, не могу начать разговор.
 — Олег, ты должен сыграть «красавца-мужчину»!
Секундная пауза. Задумался, улыбается, достает из ящика гримерного столика железную коробочку, в ней лежат усы. Прикладывает под нос, слегка придерживая их пальцем.
В глазах появляется этакое обольстительное, с хитрецой взгляд, шарман, кокетка, сердцеед!
Я не дышу.
 — Пойдет, согласен.
Попался! Картина у меня в кармане.

* * *

В кабинет телевизионного начальника вошла секретарша. В руках она держала поднос с? нет, не так.
В кабинет Крупного Телевизионного Начальника вошла секретарша. В руках она держала поднос со стаканом крепкого чая без сахара и одним бутербродом, накрытым бумажной салфеткой. Слегка подкрепившись, Крупный Начальник встал из-за стола и понял, что засиделся. Он давно намеревался зайти в павильон и взглянуть на съемки «Красавца-мужчины», запуск которого лично санкционировал. Он не любил проходить по коридорам своего ведомства, но, если честно сказать, была у него слабость: из всех актеров особо выделял Табакова.
Ах, Табаков, Табаков! Всеобщий любимец женщин всех возрастов, мастей и окраса, министерств, главков и управлений, членов правительства, посольств и даже инспекторов ГАИ. 
Многие зовут его Лелик, это имя накрепко прилипло к нему еще с тех времен, когда он рубил мебель саблей в пьесе Виктора Розова «Шумный день».
Олег Табаков, да еще в главной роли!
«Чего только не сделаешь ради Лелика», — подумал крупный начальник и двинулся по коридору к лифту. На первом этаже прохаживались актеры в ожидании съемок. Они буквально сияли от счастья при встрече с ним. 
«Народ меня все-таки любит», — возможно, подумал крупный начальник, и тут перед его глазами предстала страшная картина: на маленьком узком топчанчике лежал сам Олег Павлович Табаков. Голова закинута, ноги свисают до пола, руки сложены на груди. Грузное тело не умещалось на столь малом пространстве.
 — Не дышит? Неужели? «Скорую»!
На крик выскочила заполошенная помощница режиссера:
 — Олег Павлович! Готово!
Момент!.. И Лелик уже на ногах.
Крупный начальник слегка пошатнулся и потребовал валидол. Кажется, «скорую» вызвали не зря…

* * *

Как правило, Табаков опаздывает на съемку часа на два-три. Первым делом деловито обходит павильон. Цель одна: найти себе лежбище.
Во время установки света он ложится на спину: на кровать, диван с продавленными пружинами, на что придется, и моментально засыпает. Пять-десять минут сна, и он, свеженький как огурчик, полон сил и желания немедленно продолжать работу.
Перед съемкой, прежде чем залечь, Лелик любит поесть. Нет, он не бегает по буфетам, столовым и не ест из грязных тарелок. Нет, никогда. Он приносит еду с собой, в большом пакете. Ест один, сосредоточено, не торопясь, правильно пережевывая пищу.
В гостях ведет себя необычно. Но, конечно, опаздывает на час, два. Измученные гости от ожидания и голода не выдерживают, садятся за стол без него. Наконец, он появляется, на секунду заглядывает в щель двери, здоровается, и, бросив короткую реплику: «Я сейчас», — исчезает. Ну, мало ли, думают гости, пошел там вымыть руки, или еще куда-нибудь. А тем временем Лелик стоит на кухне, не важно, впервые он появляется в этом доме или нет, и обследует кастрюли на плите.
Вначале надо понять объем предстоящей трапезы и ее качество. Приподняв все крышки кастрюль, он устремляет свой нос в каждую из них. Принюхивается, оценивает состав продуктов, их приготовление и только после этого приступает к еде.
Если в большой кастрюле оставлен хозяйкой дома суп на завтра, не беда, сварит еще. Он съедает прямо из кастрюли все, что там есть, до дна. И, надо сказать, с большим аппетитом.
Затем переходит ко второй. И там сметает все молниеносно. Да простит он меня за такую подробность. Указательным пальцем обводит по внутренним краям, по всем закоулкам кастрюли, а затем облизывает его. Вкуснотища!
Если забывчивая хозяйка оставит пяток котлет на сковородке, то и они тоже идут в ход. А напоследок обследует холодильник. Молоко? Пойдет!
Но и не пропустит баночку «сгущенки». Густая сладкая струйка долго течет в его рот и, как правило, до самой последней капли.
Живот взбухает, отрыжка тут как тут. Кажется, слегка заморил червячка и можно садиться за стол, к гостям.
А там все сначала.

* * *

В чем секрет его успеха? Он великий импровизатор. Количество вариантов, дублей бесконечно, и он щедро отбрасывает найденное: ищет, ищет вновь. Время на съемках летит, сделано, как всегда, за полсмены как за две, а когда смена кончается, никто даже не вспоминает о его опоздании, наоборот, испытывают благодарность за время, проведенное вместе с ним. 
Мы много работали вместе, он никогда ни на кого не повышал голоса, а почувствует неудобство, то скажет, смущаясь, и не при всех, а приватно, с поразительной деликатностью.
Я приглашала его во все мои фильмы. Он мой талисман, а талисман надо беречь и любить, что я и делаю много-много лет.

* * *

К концу съемки я буквально валилась с ног от усталости.
То и дело прислонялась к забору, к столбу. И вдруг слышу, меня кто-то толкает, поворачиваюсь — старушка, в руках держит табуретку:
 — Присядь, болезная, а то у тебя, небось, ноги затекли.
Я так с этой табуреткой и не расставалась, уж очень она мне была кстати.
А за ней еще старушка протягивает мне маленькую мисочку:
 — Поешь грибочков, сама солила.
До сих пор слюнки текут, как вспоминаю о них. Хороши были грибочки!
Утром взглянула на себя в зеркало и не узнаю. Лицом это назвать нельзя — вздутая сковородка, глаза проглядывают сквозь щелочки, губа отвисла до подбородка. Аллергия. Мучительно гадаю. На что?.. Бабусины грибочки! Конечно же, только они могли дать сильную вспышку давнего моего недуга. Отменять съемку смерти подобно. У актеров время расписано по секундам. Судорожно прикладываю мокрое полотенце со льдом к так называемому лицу. Не помогает.
У подъезда уже ждет машина. «Нет, в таком виде появляться нельзя!» Решение пришло неожиданно: сяду в машину и скажу шоферу: «Здравствуйте». Если шарахнется, тут же распоряжусь: «До свидания, съемка отменяется», — а если нет, то?
Сажусь в машину, говорю «здравствуйте», шофер не смотрит в мою сторону, вяло отвечает: «Доброе утро». Молчим, жду, когда посмотрит. Никакого внимания. «Поехали?» — спрашивает он. Чьим-то чужим голосом отвечаю: «Поехали». По дороге покупаю большие, в пол-лица, пластмассовые темные очки.

* * *

На мой вид никто не обратил внимания. Сейчас не до лица. Сейчас машина сломалась, а кто и когда привезет на съемки Лию Ахеджакову, неизвестно.
Наконец, привезли! Из всех щелей декорации, представляющей бильярдную комнату, торчат головы любопытных. Люди понимают, что без аттракциона здесь не обойтись
 — А каким концом бить?
 — Тонким наконечником.
 — Странно… Толстым удобнее.
По тому, как Лия взяла кий, сразу стало ясно, что держала она его впервые в жизни. А ее вопросы приводили в шок приглашенного консультанта, одного из лучших бильярдистов Москвы. Элегантный, в хорошо отутюженном костюме, при галстуке, Николай Павлович приехал на съемку, с трудом скрывая волнение. Но то, что он увидел и услышал, превзошло все его ожидания. 
Николай Павлович терпеливо учит Лию, как держать кий, как им бить. Но это же Лия, никаким правилам она не подчиняется, кий скользит и упирается в сукно.
Директор картины вздрагивает: сукно — большой дефицит. 

* * *

Московскую возлюбленную Сусанну играет Людмила Гурченко. Я предложила ей роль, когда она лежала в травматологическом институте. И, несмотря на тяжелейший перелом ноги, на сильные боли, она дает согласие работать в картине.
Островский придумал дерзкую интригу: в порыве обладать более богатой невестой, «тайно явившейся» в город Бряхимов, чем его нынешняя московская любовница, Аполлон на свидании с ней не замечает, что это одна и та же его пассия, Сусанна, лишь только ловко переодетая в выдуманную, вовсе не существующую Обалдуеву. Но это в театре, а в кино?
В кино не спрячешься за толстым слоем грима. Люся бесстрашно ринулась сыграть две роли без грима, надев лишь на голову ярко-красный чепец с кружевной оборкой. Но как изменилось выражение ее лица: тяжелый отвисший подбородок, недобрый завистливый взгляд. Чтобы окончательно «подавить» Аполлона несметными богатствами, на все пальцы рук надела кольца с бриллиантами, за пазуху напихала увесистые пачки денег, чтобы при случае ошеломить ими обалдевшего Красавца.
Пожалуй, главное достоинство работы с Люсей — ее открытия-находки.
После страстного поцелуя с Аполлоном я предложила ей спеть романс. А как переходить к нему: схватить гитару и начать петь — примитивно. Блистательно найденный переход подсказан ее талантливой интуицией: страстный поцелуй, влюбленная Обалдуева откидывается на спинку дивана, тяжело дышит, почти хрипит, от упоения счастьем ей хочется взлететь, и тут так естественно она берет нижнюю ноту «до» и лихо взмывает вверх по гамме до ноты «си». Вот теперь рука тянется к гитаре, вроде бы случайно подложенной на диван режиссером.
А как она поет! Тут и ненависть, ревность, месть! Еще секунда, и она раскрошит гитару о голову возлюбленного или же расцарапает ему лицо, и он уже будет не Красавец, а Урод-мужчина!.. Она сдирает чепец с головы. Конец сцены. Аполлон разоблачен! Перед ним — Сусанна.
 — Нет, это не конец, — вдруг говорит Люся. — Я прошу снять еще один крупный план.
Вырывается из гостиной, как из ада. Простая баба, с глазами полными слез. Ну вот опять одна, с бессонными ночами, пустыми мечтами о нем, с нелегкой, несложившейся женской судьбой…
Вот это конец, точка. Фарс с трагедией. Куда более мощный разворот роли!

* * *

Звоню Леве Дурову:
 — Лева, можешь мне помочь?
 — Да, конечно.
 — Но ты даже не знаешь чем?
 — Говори.
 — Мне не хватает метража на картине. Надо сделать досъемку — несколько твоих проходов по улице.
 — Скажи, когда и где быть.
Звоню Валентину Халтурину — второму оператору:
 — Валя, можете мне помочь?
 — Да, конечно.
 — Нехватка метража в картине. Надо снять проходы Дурова. А как быть с костюмом Левы?
 — Не беспокойтесь, я все организую.
Они говорили это сразу, не выдвигая никаких условий. Легко и просто.
Как все это могло произойти? Группа давно расформирована, никого нет. Конечно же, все понимают, что нехватка метража — это большая проблема. Но как удалось оператору найти камеру, пленку, костюмершу, пройти милицейский пост? Не понимаю.

* * *

Дуров много раз играл роль «маленького человека». Но здесь, мне кажется, он достиг совершенства. Комплекс неполноценности «маленького человека», его неистовая любовь, безнадежная, мучительная страсть, не покидающая его многие годы? и вдруг! Она, его идол, Зоя Окаемова, передает ему записку, назначает ему свидание в своем доме!
Он летит к ней на «крыльях любви», полный надежд и веры на взаимность.
И вот она совсем рядом. Как объясниться ей в любви? слова, а что слова? Разве они могут выразить всю бурю чувств в его груди? Романс. Только романс может раскрыть его любовь.
Жестокая!
Зачем в жестокости своей
Не видишь ты души
за внешним обрамленьем?
Ужель павлин с блестящим
опереньем
Тебе милей, чем звонкий
соловей?
Слова этого романса имеют глубокий смысл. «Павлин с блестящим опереньем» — это Аполлон, а «звонкий соловей» — он, Олешунин:
Жестокая!
Зачем на жизненном пути
Ты предалась красе
бездушного предмета?
Ужель тебе холодный
пламень света
Милей огня из дружеской
груди?
Опять же «краса бездушного предмета» — это Аполлон, а «огонь из дружеской груди» пылает у Олешунина.
Именно на этих словах и появился Аполлон со свидетелями. Он подкинул ради развода со своей женою Зоей любовную записку Олешунину, «накрыв» обоих на месте их свидания. 
Бедная Зоя пошла на это ради любви к мужу, не выдержала испытания, упала в обморок.
Опозоренного, осмеянного Олешунина схватили за «шкирку» и выбросили на улицу.

* * *

Сейчас должна сниматься сцена: когда униженный, оскорбленный и растоптанный Олешунин идет вдоль стены после того, как публично надсмеялись над ним. 
Для прохода Левы я выбрала натуру: ярко-красную кирпичную стену заброшенного монастыря с малиновыми ветками плетущегося по ней виноградника.
На месте мы договорились: я буду ехать на своей машине за рулем вдоль длинной стены, а Валя примостится в открытом багажнике и оттуда будет снимать проход Левы.
Не успели договориться, как Лева тут же куда-то исчез.
Оказывается, он подошел к ближайшему дому, двухэтажному особнячку, постучал в окно и попросил горсть пшена. У него была задумка: рассыплет крупу на тротуар, на нее слетятся голуби, и когда он резко выйдет из-за угла, голуби взметнутся в небо. Это придаст проходу эмоциональный толчок. Так он в дальнейшем и сделал. Визит Левы вызвал переполох. Тут же из разных окон появились женщины. Все предлагали ему свою крупу и каждая их них доказывала, что ее крупа лучше и голуби слетятся к ней быстрее.
Я подъехала на машине к началу стены, но Лева так и не появился. На мой крик «Лева, выходи!» никакого ответа. Мне помог Валя, теперь мы кричали вдвоем. Вдруг из-за угла выскочила деловая, в домашних тапочках, в грязном фартуке женщина и, махнув рукой, одернула нас: «Да погодите вы». И тут же исчезла.
Вскоре появились женщины из особнячка. Кто-то из них успел принарядиться. Надеть туфли на каблуках, подкраситься. К ним присоединился маленький старичок в валенках и с большой палкой. Они перекрыли проезд машин по мостовой, заблокировали зевак, не подпуская их к стене, и таким образом образовали своего рода «оцепление». Обычно на съемках на натуре приглашают для этой цели милиционеров и оплачивают их труд. А тут совершенно добровольно эту функцию взяли на себя домохозяйки со старичком. Правда, старичка никто не слушал, бедняга путался под ногами, но он все равно размахивал палкой и думал, что он самый главный.
Я начинаю понимать, что уже никакого отношения к процессу съемки не имею. Все командуют помимо меня. Домохозяйки дают команду Леве: «Выходи!» Оператору: «Начали!» Оператор мне: «Как ехать, медленнее или быстрее?» А я работаю простым шофером на своей машине!
Как ни странно, съемка прошла очень быстро. «Оцепление» было организовано не хуже милицейского. Я поблагодарила замечательных женщин и всех, кто мне помог. И особенно поблагодарила старичка с палкой, он был очень доволен. И, конечно же, Валю и Леву.
Мы сделали несколько дублей. Этот эпизод стал одним из лучших эпизодов, сыгранных Левой в картине! Вот некоторые поругивают Леву: мол, примелькался, много снимается, а я восхищаюсь им. Он неутомимый труженик. Он честно отрабатывает свой хлеб. Играет с утра до ночи, без устали. Правда, иногда ввязывается в какие-то авантюры, но это от жажды играть. Он не может не играть, это его жизнь.
Кое-кто, может, и скажет, что такого быть не может, так не бывает — это удивительно. А вот и бывает! Люди от всей души, всем сердцем старались помочь. Помочь абсолютно бескорыстно. Тогда было только так, а сейчас думаю, было бы совсем по-иному.

* * *

Ну вот, кончились съемки и началось озвучивание. На экране бегут кадры из фильма. В павильоне Марина Неелова озвучивает сцену истерики.
Когда я вспоминаю о Марине Нееловой, у меня сразу же появляется улыбка. Я с этим ничего не могу сделать. Вот улыбаюсь и сейчас тоже. В этой маленькой изящной женщине заложены огромная сила воли и целеустремленность, которая не может не восхищать.
С возрастом я становлюсь сентиментальной. Наверное, поэтому, прощала ей все: опоздание на съемки, плохое настроение, капризы. Нет, нет. Чего, чего, а капризов не было никогда.
Тогда ей жилось трудно. Понять было ее нелегко. Скрытность, пожалуй, одна из черт ее характера. Марина была в постоянном напряжении, как туго натянутая струна. Так почему же так трудно? Она не щадила себя в работе, казалось, что все внутри нее обожжено, кожа содрана, нервы наружу. И только тогда можно достичь той единственной, присущей ей правды. Ее правды.
Марина часто опаздывала на съемки. Нет, не часто, всегда. Засыпала под утро, а может быть, и не спала вовсе. Ранняя утренняя смена для нее была просто пыткой. В съемочной группе напряжение. Проходит час, другой, ее нет. Наконец, появляется, и я понимаю по тому, как выглядит, что трогать ее нельзя. Ее надо очень беречь. Окутать вниманием, заботой, любовью, прежде чем она выйдет на этот, ну я бы сказала, для нее акт самосожжения. 
Тогда я придумала с ней такую игру. Надо сказать, что она стала играть в нее с удовольствием.
 — Мариночка, как вы хорошо сегодня выглядите.
 — Говорите, говорите, — отвечает она мне.
 — Удивительный цвет лица.
 — Да, да, вы правы.
 — С момента съемок вы так похорошели.
 — Ну, это уже слишком (смеется).
Игра, кажется, пошла ей на пользу. Вот сейчас она выйдет на съемочную площадку, и будет такая отдача, которая стоит любого ее опоздания. 

* * *

 — Стоп! Мне нравится, берем этот дубль.
 — Нет, нет, нет. Все это не то.
 — Начали! Дубль третий!
 — Стоп! Спасибо?
 — Нет, четвертый.
Я начинаю нервничать. Это же не просто озвучить такую сцену. И сколько раз подряд!
Командую пятый, шестой дубль. Понимаю: дальше работать невозможно. Это самоистязание!
Я ухожу из аппаратной. Она бежит за мной, умоляет сделать еще один, последний дубль: «Ничего не получается, я должна сделать дубль, который был на съемке!»
Седьмой!
Восьмой!
Мне кажется, что вот-вот у нее начнется рвота! Опять повторять истерику, слезы, хохот?! Единственный выход — прекратить работу.
 — Все. Смена окончена!
Она почти кричит. 
 — Нет, я требую! Я не уйду, пока не сделаю, как надо!
И здесь она проявляет такую силу воли, что я сдаюсь. И не уходит. 
Девятый, десятый, одиннадцатый, двенадцатый?
 — Еще! Еще! — требует Марина.
Я сбилась со счета.
Да, тринадцать дублей! Из них двенадцать первоклассных.
Но ее остановить невозможно. Она готова сидеть круглые сутки, двое? Вытащить ее из студии у меня нет сил. 
 — Кончилось время, выключите свет. Всем спасибо!
Конечно же, я обманула ее. Марина выходит из павильона неузнаваемая. Бледная, руки висят как плети. Долго молчит. 
 — Вы довольны?
 — Нет. У меня к вам огромная просьба. Поставьте, пожалуйста, дубль, который был на съемке. А все, что мы сделали сегодня, выбросить в корзину.
Сколько же в этой прекрасной женщине силы и таланта! Только что на моих глазах произошло чудо. Спасибо, Мариночка, спасибо!

Маргарита Микаэлян
14-08-2003
Независимая газета