В двадцать два года я уже всерьез «заболел» режиссурой и вновь поступил во ВГИК, теперь на режиссерский факультет. В мастерскую Игоря Таланкина. Нужно было начинать все сначала.
Отучившись два года и сняв две учебных работы, я обрел уверенность, что могу снимать полнометражный фильм. Но какой? После года скитаний с повестью Радия Кушнеровича «Большак» и обиваний студийных порогов я зацепился на «Мосфильме».
Там мне предложили сценарий, который рассказывал о веселой девушке Стеше и одиноком хуторянине Федоре, об их необычной любви (Федор умыкнул девушку). Интимная история на фоне раскулачивания зажиточных хуторян.
Надо сказать, что именно любовный аспект истории привлек меня. Я давно уже задумывался над тем, что случается, когда любовь связывает различных людей: богатого с бедной, старого с молодой, урода с красавицей и т. д.
Я был городской человек, и снимать чисто деревенскую историю мне было скучно. Поэтому я утвердил на главные роли «неподходящих» городских актеров Марину Неелову и Юозаса Будрайтиса. Если литовец Будрайтис, которого я знал по совместной работе в фильме «Это сладкое слово — свобода!», в какой-то мере мог проникнуться хуторской темой (в Литве много хуторов), то ленинградка Неелова была далека от нашей истории, как южная птичка колибри от северных березок. Но фокус именно в том и заключался, что с Нееловой и Будрайтисом мне стало интересно фантазировать фильм, он переставал для меня быть чисто социальной драмой о коллективизации, а становился чем-то иным, переходил в иную, более привлекательную для меня плоскость.
Хрупкая, небольшого роста Неелова в роли Стеши казалась мне более оригинальным решением, нежели краснощекие ядреные бабенки (по сценарию Стеша была сродни кустодиевским красавицам). Актерская манера молодой артистки была чрезвычайно современной («Монолог» Авербаха) и очень мне нравилась.
Юлий Райзман, бывший художественным руководителем объединения, увидев пробы с Нееловой, страшно возмутился.
 — Послушайте,- сжав тонкие, как лезвия, губы, сказал Юлий Яковлевич,- эта ваша актриса плоха. Поверьте моему вкусу. Никто такую умыкать не станет.
 — Я знаю, вы мастер подбирать актрис на главные роли,- сказал я,- но это мой фильм. И я настаиваю на кандидатуре, которая мне нравится.
 — Она может вам нравиться в жизни, это ваше дело, но у экрана свои законы.
 — Я настаиваю на Нееловой.
Впоследствии, когда фильм уже был снят, Райзман остановил меня в коридоре «Мосфильма» и извинился:
 — Я был не прав с Нееловой. Она у вас хорошо играет.
Неелова и правда великолепно играла. Секрет ее успеха заключался в том, что она жила на экране. Ни фальши, ни равнодушия в ее игре не было.
Маленькая Неелова была намного ниже Будрайтиса (едва доходила ему до плеча), но, обладая огромной природной энергией и талантом, она «крутила» Будрайтисом, как хотела. Будрайтис же деликатно уступал ей, играя этакого застенчивого увальня. Прекрасный дуэт! Неелова находила литовского артиста забавным, и мне доставляло удовольствие провоцировать их обоих перед камерой.
Вот обозленный Будрайтис хватает вожжи и замахивается на жену. А я вместо команды «Бей!» говорю:
 — Обними ее!
Это неожиданно. Мы так не договаривались. Я готовил Будрайтиса к тому, чтобы он хлестнул жену вожжами. Но обнять? Будрайтис замирает, замахнувшись. Я вижу, как внутри артиста что-то переворачивается, как будто он затормозил на полном ходу. Как раз то, что надо! Растерянный вид артиста соответствует состоянию героя, потерявшего разум, но вовремя спохватившегося.
Не успевает Будрайтис осмыслить ситуацию, как я даю команду Нееловой:
 — Убегай!
Неелова срывается с места и выбегает из кадра, хотя у нее еще был текст.
Я доволен. В недоигранности я вижу живость процесса. Ведь и в реальной жизни все текуче переливается из одного в другое. Нет ведь ни занавеса, ни аплодисментов. Не успеваешь порой и фразу-то договорить, глядь, а человека уже нет.
Другая сцена: Будрайтис, насильно утащивший Неелову на свой хутор, подступает к ней, готовясь признаться в любви.
 — Влепи ему пощечину! — выкрикиваю. Этого не было в сценарии, не было и на репетиции. 
Не задумываясь, как и следует артисту, Неелова смазывает Будрайтиса по щеке. Это для самой актрисы так неожиданно, что она в испуге прикрывает лицо рукой, потом, подняв глаза, смущенно улыбается. Интересный процесс, едва уловимые нюансы чувств. Будрайтис, справившись с шоком, приступает к своему любовному монологу.
Конечно, артисты репетируют до съемок, учат текст, но кое-какие сюрпризы я приберегаю. Мне всегда нравилось импровизировать. Импровизация хороша, но возможна она лишь тогда, когда актер полностью отдается роли, когда для него не существует команды «стоп» и он еще по инерции находится в образе. С такими актерами, как Будрайтис и Неелова, импровизация плодотворна, и я часто продлевал кадр с тем, чтобы выудить нечто неожиданное, незапрограммированное, свежее.
Фильм «С тобой и без тебя» был удостоен в Брюсселе престижной премии «Золотая Фемина». На всемирном кинофоруме в Белграде Неелова получила приз за женскую роль.

Родион Нахапетов
02-1999
«Октябрь», N2