Московский театр «Современник» вновь вернулся на Бродвей и доказал, что его прошлогодний успех не был случайным. Впечатляющая постановка чеховского шедевра — «Вишневого сада», пусть и не столь неожиданная, как версия «Трех сестер», стала — из-за синхронного перевода — более доступна простому зрителю, чем все остальные русские ценности, кроме разве «Столичной» водки.
Но синхрон — синхроном, однако много договаривают и эмоции, посылаемые актерами со сцены. Этим первоклассным спектаклем, где лидирует Неелова, играющая разорившуюся аристократку, безнадежно взирающую, как рушится весь уклад ее жизни, «Современник» показал себя одновременно и современным и классическим коллективом. Несмотря на некоторую наигранность (и отдельные промашки в комедийных ситуациях), режиссер Галина Волчек нашла нужный подход и влила жизнь в давно знакомые персонажи.
Действие разыгрывается на фоне скупых (что непривычно для бродвейского размаха) декораций: очертания окрашенных деревьев, несколько предметов обстановки — и все. Упор делается на самом действии, и за немногими досадными исключениями коллектив справляется с задачей. В своей режиссуре Волчек избегает ставить клеймо «злодея» (даже нувориш Лопахин — фигура привлекательная), избегает и мелодраматизма, предпочитая заострить проблемы fin de siècle.
Вернувшись в родовое гнездо после нескольких лет бесшабашной жизни в Париже, стареющая, разоренная Раневская (Неелова) видит, как любимое имение уходит у нее из рук, и ничего не может с этим поделать. Никто, и меньше других прекрасно воспитанный, но несколько глуповатый Гаев, брат Раневской, не в силах предотвратить эту утрату, и в конце пьесы имение переходит к разбогатевшему Лопахину, чей отец был у прежних хозяев крепостным.
Сила спектакля — во внимательном перенесении режиссером на сцену общественного и личностного в человеке, в умении вслед за гениальным Чеховым показать, насколько одно взаимосвязано с другим. Потеря Раневской состояния и - шире — утрата самой личности видны по ее остановившемуся, полному горя взгляду, но поделать уже ничего нельзя: таким как она отныне нет места в новом русском обществе. Но и Лопахин, которого часто изображали почти чудовищем, — здесь человек, который, несмотря на радостное упоение своим новым положением, болезненно осознает, каково приходится другим. Он так же, как уходящее мелкопоместное дворянство, попал в сети истории. 
И Неелова, и Гармаш тонко улавливают противоречивую двойственность своих героев. Чувствуют ее и Елена Яковлева (в роли убитой горем Вари, приемной дочери Раневской), и Кваша (в роли обаятельного и никчемного дяди). Мила, но несколько поверхностна Мария Аниканова в роли долго пребывающей в блаженном неведении семнадцатилетней Ани, а комические ситуации, которые играет Дарья Фролова (чувственная и сентиментальная горничная), не делают чести ни ей, ни всему спектаклю.
Также, как и год назад, техническое оснащение оставляет желать лучшего, декорации слишком уж бедны, свет резковат и, по правде сказать, нелегко просидеть почти три часа в наушниках. При таких обстоятельствах только спектакль с высочайшим эмоциональным накалом способен иметь успех. И «Вишневый сад» его имеет.

Перевод с английского В. Бернацкой

Грег Эванс
31-10-1997
Дейли Вэрайети