Режиссер Кирилл Серебренников нынче в моде. Театры наперебой зовут на постановки, критики, перебивая друг друга, хвалят, на «Золотую маску» выдвигают. По всему выходит, что за будущее русского театра можно не волноваться — оно в надежных мужских руках. Режиссура Серебренникова наступательная, напористая, изобретательно брутальная. Его спектакли можно воспринимать как угодно, но сказать, что они скучны, не может никто. Те, кому творения Серебренникова не нравятся, будут раздражаться, возмущаться, размахивать руками и возводить глаза к небу, но уж точно не останутся равнодушными.
Заподозрить театр «Современник» в погоне за модой невозможно никак. Вот уже сколько лет, не обращая внимания на изменившиеся обстоятельства жизни и искусства, театр этот верен раз и навсегда выбранному стилю, который проще всего назвать традиционно реалистическим. Ирреальные фантазии Кирилла Серебренникова по идее не должны были прийтись ко двору — а вот ведь пришлись.
Интересно, что при всей видимой чуждости театр и режиссер обнаруживают близкое родство, и дело не в формальном следовании реализму. Родившись во времена, когда лозунг «Глаголом жечь сердца людей» еще не был скомпрометирован, «Современник» миссию свою видел в пристрастии к современным пьесам, то есть в воссоздании на сцене жизни во всей ее неприкрашенной полноте. Вот и Серебренников сегодня не скрывает от общественности, что воспринимает давно уже нагрянувшую в русский театр классику как опасную инфекционную болезнь. Именно он, как когда-то Олег Ефремов с группой товарищей, настойчиво пытается вывести на сцену все то некрасивое, неприглядное, опасное, что есть в окружающей нас действительности, и предупредить. При всей затейливости его режиссуры в основе ее - корневое русское учительство, указующий перст поэта, который больше, чем поэт. Похоже, что классику он не любит за неоднозначность смыслов. Серебренников ценит определенность и со всей свойственной его дарованию силой обрушивается на волнующую его в данный момент мысль, и долбит ее, долбит, долбит. 
Те, кто думает, что, взяв пьесу «Сладкоголосая птица юности» Теннесси Уильямса, одного из классиков ХХ века, со всеми его тонкостями и психологическими кружевами, режиссер отступил от собственных деклараций, ошибаются. Не тут-то было. Серебренников создал собственную сценическую версию, попросил драматурга Нину Садур дописать к каждому действию пролог, и вот результат — знакомую по старому мхатовскому спектаклю (со Степановой в главной роли) пьесу теперь решительно не узнать. Превращенному стараниями русских переводчиков в американского Чехова с деликатной душой Уильямсу вернули его мрачную резкость — секс, наркотики и прочие греховные излишества.
Три престранные дамочки, кривляясь, надевают на себя надувные резиновые корсеты (неохватные задницы и груди до колен) и лохматые седые космы. То ли богини судьбы, то ли шекспировские ведьмы — они задают тон, манеру и определяют ту самую главную мысль, вокруг которой все заверчено. Мысль о смерти. Или о старости, что для Серебренникова одно и то же. Пожалуй, старость его страшит даже больше, чем смерть.
Сюжет, впрочем, ничуть не изменился. Юный жиголо Чанс Уэйн (Юрий Колокольников), ублажающий богатых стареющих дам, встречает эксцентричную кинозвезду Александру дель Лаго, называемую теперь принцессой Космонополис (Марина Неелова). Кинозвезда бежит неизвестно куда от провала своей последней картины и наступающей старости. Вместе они возвращаются в родной город Уэйна. Там Чанс встречает девушку Хэвенли, которую любил. Выясняется, что когда-то он заразил ее нехорошей болезнью, она сделала аборт и теперь, «выскобленная начисто», молоденькая девушка превратилась в старушку. Босс Финли, папа Хэвенли, собирается выдать дочь замуж и требует, чтобы Чанс убрался, иначе ему конец Словом, происходит много чего драматического, как всегда у Уильямса.
Серебренникову, как уже было сказано, важна тут одна мысль — о бессмысленности возврата. Бежать бесполезно, часы уже начали свой неумолимый обратный отсчет. На этих часах Серебренникова, что называется, заклинило. В недавнем мхатовском «Терроризме» он повесил над сценой часы и пустил их назад, к круглым нулям на циферблате, вот и тут в разгар действия раздается вдруг холодно и бесстрастно озвученное: пятнадцать, четырнадцать, десять, семь, три. Два человека, молоденький красавчик Чанс Уэйн и стареющая принцесса Космонополис, бегут от судьбы, от которой, как известно, не убежать. Режиссер поселил их не в пятизвездочном отеле, как написано у Уильямса, а в доме для престарелых, окружил уродливыми ведьмами и фантомами памяти. Город детства, куда наш герой мечтает въехать на чужом кадиллаке и в белом костюме, возникает в его воображении — украшенный разноцветными лампочками, озвученный сладкоголосым Робертино Лоретти. «Вернись в Сорренто» — зазывно и издевательски выпевает нежный мальчишеский голос. Город этот давно мертв; жители его умерли вместе с матерью Чанса. Босс Финли, жлоб и злодей, похож на всех киношных крестных отцов разом; несчастная Хэвенли с лицом принцессы Космонополис более всего напоминает сошедшую с ума Офелию. Считается, что Марина Неелова играет в этом спектакле две роли — молодящуюся старую женщину и девушку, в одночасье ставшую старухой. Это не совсем так. Тут все так странно и тесно переплелось, что в отрешенно-нежном голоске Хэвенли легко можно расслышать нарочито грубые интонации принцессы Космонополис, и наоборот. И что тут сон, а что реальность, становится неважным. Главное, что плохо кончится.
Навязчивость одной-единственной мысли и есть основная проблема режиссуры Серебренникова, в деталях весьма изобретательной. Зритель ведь, право слово, не дурак. Он понимает, что ему хотят сказать, тем более, когда его берут за воротник и трясут что есть сил. И понимает довольно скоро, оттого некоторые сцены кажутся излишне затянутыми. А может быть, дело в том, что Серебренников впервые работал без своих друзей-артистов, помогающих уверенно выстоять на чужих подмостках. Так или иначе, но спектакль пока не выглядит гармоничным созданием. Но, что называется, бог с ней, с гармонией, там, где есть такая актриса, как Марина Неелова, в последнее время не так часто появляющаяся на сцене. Неелова тут поразительно слаженно работает с совсем молодым дебютантом Юрием Колокольниковым (Чанс), не потерявшимся рядом ней. Они, как сообщающиеся сосуды, обогащают и питают друг друга. Она ведь не просто отважная актриса, смело бросающаяся в любые эксперименты, она актриса без верхнего предела. Она может все. Высокая драма, клоунада, лиризм и эксцентрика — все это ей подвластно, легко смешивается в один клубок и несется в зал на бешеной скорости так, что ты не успеваешь переводить дыхание и реагировать соответственно моменту. Сцена, где она узнает о том, что ее фильм не провалился, а значит, жизнь продолжается, наверное, может считаться высшим образцом актерского искусства. Но и это всего лишь слова, а то, что делает Неелова в этом спектакле, — выше слов. Собственно говоря, это и есть Театр.

17-12-2002
Итоги