Марина Неелова в очередной раз подтвердила свой безоговорочный статус национального достояния. В премьерном спектакле по пьесе Теннесси Уильямса «Сладкоголосая птица юности» прима «Современника» блистательно сыграла порочную, бесстыдную, эксцентричную стареющую наркоманку — вышедшую в тираж кинозвезду.
Некогда обожествленная поклонниками, героиня Нееловой долго не снималась, полагая, что легенда кинодивы Александры дель Лаго неотделима от ее молодости. А когда, наконец, решилась вновь предъявить публике свое уже не юное лицо, то в ужасе сбежала с премьеры, почувствовав запах провала. Неясно, сколь долго длилось ее паническое, запойное, полубезумное бегство, но на последнем этапе к марафону звезды, путешествующей под псевдонимом Принцесса Космонополис, присоединился юный жиголо Чанс Уэйн. Он привез ее в свой родной городишко (куда давно не наведывался), чтобы покрасоваться перед обывателями в шикарном кадиллаке кинодивы. К тому же Чансу запала в голову неотвязная идея исправить давнюю ошибку — вернуть свою бывшую возлюбленную Хэвенли, чью жизнь он по легкомыслию погубил. (Принцесса небезосновательно язвит нарциссичного любовника: «Не к Хэвенли ты хочешь вернуться, а к своей честной незапятнанной юности».)
Человек неодаренный, но слывший первым красавцем городка, Чанс ухитрился когда-то поучаствовать в модном мюзикле и даже покрасоваться на обложке «Лайфа». Но карьера забуксовала. Отравленный успехом, он не в состоянии думать ни о чем, кроме возвращения мимолетной славы, пережитой в юности. Но, увы, юность ускользает, волосы редеют — приходится довольствоваться незавидной ролью пляжного массажиста. Однако Чанс упорствует. Он готов любой ценой добиться протекции Принцессы, чтобы получить контракт в Голливуде.
Поначалу кажется, будто главные персонажи непримиримо враждуют — третируют, мучат, унижают друг друга. (Да это и понятно, налицо конфликт интересов: Чансу нужны карьера и Хэвенли, Принцессе — любовник и шофер в одном флаконе.) Но гораздо существенней вражды их общность: оба пытаются сопротивляться беспощадному времени, подступающей старости и неминуемой смерти. В целях прояснения истинного конфликта пьесы (и без того, впрочем, очевидного) режиссер спектакля Кирилл Серебренников переместил действие из провинциального отеля в дом престарелых, где отчего-то поселил любовников. Вдобавок он снабдил историю тремя прологами, дописанными к тексту Уильямса Ниной Садур. Эти интермедии разыгрывают молодые актрисы, которые прямо на сцене натягивают патлатые парики, облачаются в поролоновые корсеты с гигантскими грудями и могучими бедрами, чтобы предстать не то старожилками богадельни, не то шекспировскими ведьмами, предсказывающими судьбы персонажей, не то греческими парками, эти судьбы предрешающими. Под «стареющей», ущербной, истончившейся луной (этаким эвфемизмом шагреневой кожи) толстомясые тетки рассуждают о сексе, старости, смерти и рае.
Марина Неелова в роли Принцессы переживает на сцене умопомрачительные метаморфозы и во всех своих ипостасях так актерски убедительна, что невозможно оторвать от нее взгляд. При этом Неелова вопреки нынешней моде не выходит за рамки традиционных приличий и даже в рискованных сценах выглядит почти целомудренно — скажем, ее любовная игра с Чансом не столько сексуальна, сколько эксцентрична и ребячлива. После бессовестного ультиматума, когда звезда загнала жиголо в постель в обмен на обещание голливудского контракта, любовник, уязвленный откровенностью торга, произносит: «Вам не стыдно?» И Неелова, сбросив на секунду защитную маску бестрепетной оторвы, обезоруживающе-устало отвечает: «Мне — стыдно. А вам?» Это поворотный момент, из этой эмоциональной точки актриса начинает исподволь развивать мотив одиночества и потерянности (не забывая при этом и о гротескных и комичных проявлениях своей героини). Угадав такую же потерянность в Чансе, ее Принцесса, похоже, ищет в жиголо скорее родственную душу, нежели любовника. Но вместо человеческого понимания получает в лучшем случае косячок гашиша и кислородную маску в момент астматического припадка.
Кстати говоря, похоже, для самой Нееловой самым важным акцентом роли оказалась тема творчества как спасительного кислорода (так что маска — это ненавязчивая метафора). Принцесса, кажется, не признает профессиональных компромиссов (иначе, отчего бы не составить протекции бездарному Чансу?). За эту профессиональную вменяемость, за пережитый ужас провала, за беззащитность перед публикой, за осколки достоинства, сохраненные в «стране голодных людоедов», Неелова, в сущности, оправдывает свою героиню, прощая ей цинизм, вздорность и агрессивность. В финале Принцесса фантастически преображается: известие, что ее возвращение на экран оказалось триумфальным, а картина побила все рекорды кассовых сборов, действует на нее сильнее затяжки наркотика и глотка кислорода. Она молодеет на глазах, возрождается из пепла, подобно Фениксу, и вот уже почти парит на незримых крыльях нетленного дара, заместившего очарование утраченной юности? Возвращаясь в свою голливудскую легенду, Принцесса предлагает Чансу место в машине (но отнюдь не под лучами софитов «фабрики грез»). Однако Чанс, приняв жест человеческой поддержки за хозяйскую руку с зажатым в ней ошейником, высокомерно отказывается. Он остается в городе на растерзание банды Босса Финли — отца Хэвенли, поклявшегося его кастрировать. Что ж, это его выбор. Чанс воспользовался последним способом, чтобы остаться молодым.
?Вообще-то, если б юноша был чуть более внимателен и чуть менее нарциссичен, то мог бы заметить, что «хорошо набальзамированная мумия» Хэвенли и обретшая жизненную силу Принцесса — одна и та же женщина. (Обеих играет Марина Неелова.) Покинув Принцессу, которая в минуту слабости умоляла этого не делать, Чанс вторично предал сладкоголосую птицу своей юности. Увы, он поставил не те силки не в том месте, и вопреки Уильямсу красавчика нисколько не жаль. Чанс оказался скверным орнитологом и не сумел опознать легкокрылое капризное создание, пусть даже и представшее перед ним в столь экзотичном оперении. 

Татьяна Рассказова
11-12-2002
Финансовая Россия