Задумано было просто и поучительно: одна судьба переменила другую судьбу. Участь женщины, попавшей в беду, заставила женщину благополучную, удачливую заново критическим взглядом окинуть собственную жизнь и наотрез отказаться от привычных компромиссов, от мнимого счастья.
Да, задумано было просто, а получилось сложнее. Параллельные линии двух женских судеб, прочерченные в сценарии, повели себя по Эвклиду, а не по Лобачевскому, и пересекаться не пожелали. Конечно, сопоставление героинь, Ирины Межниковой и Валентины Костиной, предусмотренное сценарием Александра Миндадзе, сохранилось и в фильме Вадима Абдрашитова, однако идея, воодушевлявшая сценариста, потеснилась, отодвинулась на второй план. Совершившиеся метаморфозы становятся очевидными, когда кончается фильм «Слово для защиты».
Вспоминаешь титры, которыми он начинался: «Галина Яцкина в роли Ирины Межниковой. Марина Неёлова в роли Валентины Костиной». Г. Яцкиной назначалась первая роль, М. Неёловой — вторая, а вышло наоборот. И не потому, что Марина Неёлова «переиграла» Галину Яцкину, а потому, что Неёловой досталась жестокая драма, Яцкиной же выпали одни отголоски да неблагодарная задача сделать из чужой катастрофы выводы для своей героини.
Взаимоотношения двух женщин в фильме прямые, юридически строго определенные: Межникова — адвокат обвиняемой Костиной. А кроме того, юрист и подзащитная — сверстницы. И еще, кроме того, в их личной жизни много общего. Вернее сказать, нас все время пытаются в этом убедить. Костина любит Виталия. Межникова любит Руслана. Костина купила Виталию модные тупоносые туфли, и вот, мы видим Межникова тоже дарит Руслану модные тупоносые туфли. Костина всячески ублажала Виталия, обслуживала его, прислуживала ему, и вот, мы видим, Межникова тоже бежит в булочную за хлебом для Руслана. Виталий — эгоист, и он не любит Костину. Руслан, скорее всего, тоже эгоист, и он, вероятно, тоже не любит Межникову.
«Скорее всего», «вероятно»… Да, тут приходится прибегать к оговоркам, вставлять такие вот неуверенные слова. Ибо все трагически ясно в отношениях Валентины и Виталика: она его самозабвенно любила, он ее самодовольно эксплуатировал и предал. И все неясно в отношениях Ирины и Руслана. Любит ли она его? Как сказать… Думает, что любит. Считается, что любит. Но и не более того. Любит ли Руслан Ирину? Сомнительно, конечно. Однако, хоть нам и намекают, что Руслан-де человек бескрылый, хочет лишь покоя и уюта, тем не менее в предательстве его не упрекнешь и никакой подлости в нем не видать. Два дуэта (Валентина и Виталий, Ирина и Руслан) — те самые параллельные линии, которые пересекаться не хотят. Ибо в одном случае перед нами живой огонь беззаветного чувства и крушение целой жизни. А в другом случае — взаимно умеренные отношения, которые женщина хотела бы, да не может перевести в более высокий регистр, превратить в любовь. Сопоставлять два эти дуэта — все равно, что сравнивать костер с батареей центрального отопления. Согреться возле калорифера можно, сгореть нельзя.
Конечно, Марина Неелова всю роль провела прекрасно, и следить за ее жизнью на экране — наслаждение. Актриса утонченно и вдохновенно выполнила невероятную по сложности задачу. В обстоятельствах сплошной и беспросветной беды (Валентина — в тюрьме, ей грозит долгий срок, она обвиняется в покушении на убийство того самого Виталика, который ее предал, мало того, по ходу судебного заседания он ее сызнова предает) Неёлова сыграла женщину не то что счастливую, нет, женщину, переполненную счастьем. Вопреки сюжету, Неёлова играет радость безоглядной любви, не ведающей никаких сомнений и никаких сожалений. Весь судебный процесс для Валентины — счастливая мука самопожертвования, совершаемого ради любимого человека.
Режиссер Вадим Абдрашитов умно и уверенно поддерживает актрису и настойчиво акцентирует неожиданное моральное превосходство обвиняемой над адвокатом в тех диалогах, которые снова и снова ведут между собой Валентина и Ирина. Их неравенство очевидно, и внешне все преимущества на стороне Ирины, хотя бы уж потому, что она приходит «с воли», из многокрасочного мира, а Валентина является из-за тяжелой, обитой железом, серой двери камеры и туда же, за эту дверь, уходит. Но есть и другая точка отсчета: эмоциональное богатство Валентины, которое Ирина постигает не сразу и которое в конечном-то счете остается все же недостижимым для Межниковой.
Дистанция между двумя женщинами постепенно сокращается. Костина, поверив Межниковой, душевно сблизившись с ней, становится проще, откровеннее. Но только они о разном говорят. Межникова упорно ищет «смягчающие вину обстоятельства» и аргумент против Виталия, ибо ей уже ясно, что «потерпевший» — циник, жестокий и расчетливый карьерист. А Валентина в беседах с адвокатом заново переживает невероятное счастье любви и всячески стремится выгородить своего Виталика. В серии диалогов, повторяющихся неоднократно, и сценарист, и режиссер, и обе актрисы демонстрируют тончайшее мастерство, подчас обнаруживая совершенно непредвиденные возможности юмора, которые возникают оттого, что у адвоката и у обвиняемой, как ни странно, разные цели.
«Ну как мне с тобой работать? — запальчиво упрекает Валентину Межникова. — Я хочу тебе помочь. Хочу спасти тебя, ты мне все время мешаешь». А Валентина возражает небрежно и незаинтересованно: «Да не мешаю я… Ты работай!..» И тотчас выясняется, чем она-то озабочена: не надо вызывать Виталия в суд, не надо, чтобы он увидел Валентину неприбранной, плохо одетой…
Лучший, прекрасно поставленный эпизод фильма происходит все же во время судебного заседания с участием Виталика, которого играет — ласково, я бы сказал, не торопясь ни обличать, ни развенчивать, — Станислав Любшин. Легко и непринужденно проскакивая расстояние между собой («потерпевшим», которому ничто не угрожает) и обвиняемой (которой грозит заключение), Виталик напоминает Валентине их шутливый ласковый разговор, происходивший в прошлом, на пляже. Все его обаяние мобилизовано. Вся мужская покровительственная нежность и вся мужская слабость, как будто взывающая к помощи, к прежней близости, все самое интимное, поэтичное сконцентрировалось в словах Виталика, летящих мимо судьи, прокурора и адвоката, над головами народных заседателей непосредственно к Валентине, к ней, дабы она вот сейчас, сию минуту повторила и подтвердила фразу, сказанную тогда и убийственную для нее теперь.
Валентина — умная, она понимает игру Виталика, понимает, что ему нужна улика, фраза для протокола. Она понимает… Но воспротивиться не может. Виталик протягивает ей, как щедрый подарок воспоминание о пляжной идиллии, и она, осчастливленная, ловит это мгновение, радуется ему. Впервые улыбнувшись, Валентина подтверждает: «Вспомнила!»

Константин Рудницкий