Пересказать-то фильм «Осенний марафон» несложно. Каркас фабулы, слаженный изящно и прочно, не дает впечатлениям расплыться и выветриться. И проектор памяти вновь «прокручивает» историю талантливого переводчика Андрея Бузыкина, влюбившегося на середине пятого своего десятилетия в юную машинистку издательства Аллочку. И не западают, не забываются подробности мучительных для него метаний между женой и возлюбленной, между делами главными и обстоятельствами, от дел отвлекающими. Тут же проходят перед нами чередой те, кто вольно или невольно подгоняет и притормаживает одновременно Андрея на марафоне непрестанных забот: так не вовремя объявившийся в Ленинграде профессор Хансен из Дании, угнетающий героя педантичностью постижения тонкостей стиля Достоевского и еще утренним бегом «трусцой»; вечно (и всегда некстати) нуждающаяся в помощи Бузыкина «однокашница» Варвара; совсем уж лишний в запутанной жизни Андрея сосед Харитонов, почему-то работающий по субботам, а «отдыхающий» по четвергам…
Все же отступлюсь от пересказа. Боязно проиграть «печальную комедию» (так в титрах) драматурга Александра Володина и режиссера Георгия Данелия в этакие критические поддавки, предлагая зрителям-читателям сумму нравоучительных истин из области «житейской мудрости». Нет, не отрицаю, многие ситуации фильма настолько узнаваемы, что не могут не навлечь ассоциаций, рождаемых примерно таким вот посылом: и со мной (с моим соседом, у нас в доме, у меня на работе) однажды случилось похожее…
Жаль свести увиденное к бытовому анекдоту, к «служебному роману» с последствиями смешными и поучительными. Ведь фильм оставляет ощущение прикосновения к чему-то жгуче серьезному, хрупкому и значительному.
Очевидно, из-за этого и возникает после просмотра другой соблазн — соблазн настроиться на волну некоего притчеобразного, басенного подтекста событий «Осеннего марафона», попытаться уловить смысл иносказаний, скрытого за видимым. Правда, от подобного поиска удерживает неумолимая и пронзительная сила очевидного в этом фильме. Для размышлений и выводов достаточно и всего, что так ясно и внятно поведали авторы.
Мне и далее придется часто пользоваться этим обобщающим определением — авторы, ибо «Осенний марафон» — радующий пример гармонии всех его начал: драматургического, режиссерского, актерского, изобразительного, музыкального. Тут все счастливо нашли друг друга и каждый в полной мере выразил себя.
Однако не случайно, не по традиции только, над заглавием фильма стоит имя драматурга Александра Володина. И в блистающих красках юмора и в элегических тонах фильма несомненны цвета его неповторимого мироощущения. И Бузыкин — герой володинский прежде всего.
Герой? Безусловно ли приложение столь обязывающего термина к облику и характеру человека, предельно негероичного в своих поступках, опутанного необходимостью лжи, компромиссов, суеты? Стало быть, Бузыкин — герой, скажем так, неположительный? И необходимый урок преподносится нам в виде доказательства от противного? После такого количества вопросов надобен решительный ответ: да или нет. А в фильме такового не имеется. Володин издавна не признает расхожей одноплановости в суждении о людях, ему интересных. Бездумному жуиру, заурядному приспособленцу он столько внимания не уделил бы.
Андрей Павлович Бузыкин — человек талантливый, наделенный совестливостью и чуткостью, неординарный в привязанностях и стремлениях. Впрочем, чтобы понять его именно таким (а не милым неудачником, к примеру), нужен был дар проницательности, свойственной Георгию Данелия. Вот режиссер, фильмы которого точно и многомерно подтверждают горьковское «образ шире идеи». При том, что идея — социально и нравственно — в лучших работах Г. Данелия материализуется объемно и точно. Так и в «Осеннем марафоне». Быть может, в этом фильме даже более, чем в предшествующих. 
Андрея Бузыкина воплощает Олег Басилашвили. Если судить по немногим ролям, сыгранным артистом на экране, ему грозил отрицательно-обаятельный стереотип, скучный, как и любой другой стереотип. Иное дело «Осенний марафон». Здесь Басилашвили силен великолепным умением показать сложность вроде бы очевидного, нюансировать примитивное на первый взгляд, истолковать и представить каждое мгновение существования своего героя откровением, непредсказуемым по результату. Личность в цейтноте — вот тема созданного им образа.
Бузыкин вечно спешит и почти всегда опаздывает. Он, не удивляйтесь, спешит. .. творить добро. Он желает покоя и -счастья своей жене Нине. Он хочет помочь катастрофически взрослеющей дочери наладить жизнь. Он не смеет обидеть мыкающуюся в любви к нему Аллочку. Он не желает подавать руки подлецу. Он силится растолковать студентам благородный смысл труда переводчика. Он мечтает, наконец, перевести на русский язык «своего» поэта.
И всякий раз рушатся, не свершаются его начинания и благие порывы. Вновь и вновь попадая в цейтнот, Бузыкин оказывается смешным.
В том-то и заключается печальный парадокс «жития» Андрея Павловича: драматизм, постоянно вызревающий в его повседневности, чаще всего разрешается нелепицами. Тут, я бы сказал, срабатывает талантливо разгаданный драматургом и режиссером комплекс «комической вины» героя. В силу душевного склада Бузыкину никогда не удается переступить черту, за которой — подлинная боль, подлинное мужество.
Боясь «убить» жену признанием о своем увлечении, он буквально терроризирует Нину (Н. Гундарева), оправдывая «побеги» из дома виртуозным враньем о «кафедрах», «разведенных мостах», «встречах с друзьями» и даже «вытрезвителях». Жалея Варвару, он в конце концов уступает ей дорогую сердцу работу. Нелепо и смешно даже проявление «бунта» Бузыкина против хамства и карьеризма коллеги по университету Шершавникова. Андрей Павлович то прячется как бы «в знак протеста» от Шершавникова, то, взъярившись однажды, демонстрирует свое неуважение к нему, смущая и удивляя окружающих. И, наконец, не случайно же апофеозом бузыкинских бед и унижений становится визит Харитонова, решившего по-соседски скоротать за бутылкой (возможно, за неимением других партнеров) свой «выходной» четверг, визит, закончившийся дурацкой поездкой по грибы и хлопотами в вытрезвителе, куда угодил после близкого знакомства с Харитоновым любознательный профессор Хансен. И опять за непреодолимой чертой остались все намерения и дела Андрея Павловича.
Пожалуй, с соседа стоит начать разговор о людях, между которыми мечется Бузыкин и которые роковым образом невпопад оказываются рядом с ним. Вне совмещения с окружающими герой фильма непонятен до конца.
Харитонов ничего не просит и ни в чем не упрекает Андрея Павловича. Он просто знает, что тот должен делать. Что и как вообще нужно делать на этом свете. В ином контексте он приглянулся бы нам добродушием, основательностью, всем тем, что свойственно многим симпатичным персонажам Евгения Леонова. В «Осеннем марафоне» артист переводит собственное обаяние в сатирический регистр, обнаруживая в самоуверенности простоты едва ли не общественное зло. И как не вспомнить здесь вновь о счастливом союзе драматурга и режиссера, умеющих обострить обычную ситуацию до выразительности явления, сконцентрировать характер до значимости типа.
Удивительно, насколько интересно и точно прочувствовали и интерпретировали эту особенность фильма артисты, в нем участвующие. .. После О. Басилашвили и Е. Леонова обязательно назову Наталью Гундареву. Начиная роль Нины в интонации забавного семейного недоразумения, актриса выводит нас к драме женщины, страшащейся одиночества и увядания. Отлично выступила в «Осеннем марафоне» Галина Волчек (почаще бы появляться ей на экране!). Ее Варвара поистине явление. Безобидная вроде бы, беззащитная посредственность обнаруживает постепенно пугающую способность, жалуясь и страдая, заполнять собой пространство, необходимое для спокойствия и удачи других. Остро и смело играет Аллочку Марина Неёлова, не побоявшаяся обнаружить в лирической героине агрессию и невольную жестокость, порожденную стремлением к счастью.
Неординарно, увлеченно вкладывают в фильм свою лепту жизни, мысли, настроения исполнители малых, микроскопических подчас ролей — Н. Подгорный, В. Медведев, Б. Брондуков, В. Грамматиков.
В галактике образов «Осеннего марафона» есть две «звезды» особой величины, особого света. Это уже упомянутый профессор Хансен и сосед Аллочки — дядя Коля. «Явление» первого в круговерти фильма — блистательная находка. Словно элегантный невозмутимый «белый» клоун на манеже, он оттеняет все смешное и сумбурное в развороченном быте Бузыкиных. А затем играющий Хансена журналист из ФРГ Норберт Кухинке в дуэте с Е. Леоновым превосходно исполняет свой «каскадный номер» — путь в вытрезвитель и возвращение оттуда.
Иначе и для иного входит в фильм герой Николая Крючкова. Дядя Коля не смешон и не смешит. Он искренне недоумевает, неподдельно мучается, наблюдая беду своей воспитанницы. Он нешуточно презирает Андрея Павловича. Дядя Коля — «персонаж со стороны», пришедший в комедию из-за той самой черты, за которую не ступает Бузыкин. 
Быть может, кто-то из моих читателей решил, что стихия печального постепенно вытесняет в «Осеннем марафоне» стихию комедии. Но нет: несовместимое сочетается в этом фильме до его финала. Только смех наш все чаще прорывается как своеобразная реакция защиты от узнавания. Не «докучая моралью строгой», авторы многим помогут понять диагноз «бузыкинской» болезни духа.
Для этого они оставят нас однажды наедине с Бузыкиным в момент, когда нет рядом с ним Аллочки (поссорились), Нины (сама ушла), нет Хансена, Харитонова, Варвары, Шершавникова — никого. Именно в этот момент Андрей Павлович испытывает облегчение на грани восторга. Он один, он может распоряжаться собой, работать, решать, мечтать. Однако по воле рока комедии момент счастливого взлета героя, конечно же, предшествует его поражению. Все возвращаются к нему, все откатывается на круги прежние. И Бузыкин не просто примиряется с этим, он капитулирует. Он с готовностью принимает иронический жест судьбы: опять отправляется за неумолимо бодрым Хансеном в пробег «здоровья ради». Бежит словно от забот и обязанностей хоть на малое время, хоть на малое расстояние. Бежит хороший, умный, талантливый человек, не умеющий защитить ни убеждений, ни даже увлечений своих. Бежит, оставляя за спиной годы, мечты, идеалы… Смешно это или печально?

Армен Медведев
1980
«Советский экран», № 1