Вот и Марина Неелова — вслед за Никитой Михалковым, Евгением Стебловым, Леонидом Филатовым — отметила свой юбилей. Трудно сказать, в Париже это происходило или в Москве, поскольку актриса живет последнее время на два дома, но это ничего не меняет в нашем к ней отношении. Как полюбили ее со времен фильмов «Вот вернулся этот парень», «Старая, старая сказка», «Монолог», так и любим до сих пор.

Хотя ее матроны из мюзикла «Тень, или Может быть, все обойдется», суетливого газаровского «Ревизора», заскушненной «Первой любви» не несут того огня, от которого мы долго хранили в своем сердце искорки затаенной боли. Похоже, что Неелова стала внутренне немного другой. А может быть, просто роли ей достаются такие. Ведь в относительно недавнем «Тюремном романсе», где Марина Мстиславовна играет женщину-следователя, влюбившуюся в своего подследственного, опять прорываются темы, в которых она была так искренна и трепетна, — темы одиночества, нерастраченной любви, невостребованного духовного потенциала.
…Актрисой Марина хотела быть с 7 лет. И стала ею. Были призы, успех, восторги публики. Но это не значит, что Нееловой восторгаются абсолютно все. Иногда ей приходят злые, оскорбительные письма. От тех, кто любит — ради ложно понятого самоутверждения — выводить из душевного равновесия известных людей — спортсменов, артистов, политиков, телеведущих. Неелова научилась такие письма определять уже по почерку на конверте. И просто не вскрывает их. 
На авансцену искусства Неелову вывели грациозная нервность и женственность ее экранных героинь, их экзальтированная нежность, тяга к несбывшейся жизни, которая есть в мечтах каждого из нас. Неудивительно, что уже десять лет назад она получила звание народной артистки России. 
Она до такой степени убедительна, что, включив заурядную серию «Следствие ведут знатоки», где она играет, с середины, я даже не сразу понял, что это фильм, а не документальный репортаж. Было полное ощущение, что сидит перед камерой любимая актриса и с легкой иронией сетует на свою невезучесть, на то, что люди ей какие-то ненадежные попадаются. Это был такой кусок правды, что рядом с ней никакие матерые волки телесериалов сравнения не выдерживали.
Марина Неелова вырвалась из рамок амплуа и традиционной игры еще в ранних киноработах. Ее Степанида («С тобой и без тебя») долго не забывалась благодаря сердечной глубине, трепетной готовности к самопожертвованию и «победоносной несчастливости». В первой экранизации «Тени» Шварца ее Аннунцита была абсолютно «всамделишной» в условно-ироничном мире сказки. В «Монологе» Авербаха ее игру сравнивали с «кровоточащим звуком», присущим самому мучительному поэту России — Марине Цветаевой.
Ее персонажи гордо несли свой крест сквозь тихий ужас ежедневного несчастья. Остается лишь вспоминать «Осенний марафон», «Слово для защиты», «Старую-старую сказку», ленты «Враги», «Дамы приглашают кавалеров», телеспектакль по рассказу Виктории Токаревой «Ты есть».
Откровения Нееловой последние годы надо было смотреть на сцене — в «Адском саду», «Крутом маршруте», «Анфисе», «Трех сестрах», «Кто боится Вирджинии Вульф?».
Правда, попасть теперь на спектакль с нашей любимицей — большая удача: это проще иной раз сделать на зарубежных гастролях театра. Из Парижа, где у Марины Мстиславовны десятилетняя дочь, уже прекрасно говорящая по-французски, и муж — советник российского посольства во Франции, ей легче выбраться порой в Берлин или Будапешт, чем в Москву.
Выпав из привычного рабочего ритма, оторвавшись от родной почвы, актриса с особой остротой, по ее собственному признанию, поняла, как ей не хватает «короткого поводка», на котором ее держал «Современник» и который ее временами тяготил. Ведь во Франции совсем иная культурная среда. На выставках дамы в драгоценностях стоят спиной к картинам и обсуждают, куда пойти вечером на ужин; а попав однажды на «Укрощение строптивой», Неелова поняла вдруг, что она чуть ли не единственная в зале знает сюжет этой шекспировской комедии. 

Петр Черняев
15-02-1997
Российские вести