Собираясь писать эти заметки о Нееловой, я между прочим полюбопытствовала о ней у двух своих приятелей. Услышала слово в слово: «Это конечно, актриса. И. .. она мне нравится как женщина». Нынче всех подряд зачисляют в секс-символы, а иные, побойчее, и сами себя таковыми нарекают. Ноги, зубы, бюст, крашеный блонд — вот и секс-символ готов! Неелова, что называется, и росточком не вышла, и стрижка мальчишечья, да и протяженность ног явно подкачала. Однако Вячеслав Зайцев статью о ней так и назвал: «Марина вся соткана из секса». Она прославилась в 70—80-е, когда об «этом» и речи быть не могло.

Да нет, конечно же, «секс-символ» — грубо, плоско, пошло. Вот что говорит она сама (правда, о француженках: Неелова, как известно, несколько лет провела в Париже с мужем-дипломатом): «У них есть какая-то замечательная женскость, которая не объясняется ни внешностью, ни дорогим костюмом, просто есть некая особая манкость, притягательность, какая-то особая аура, что-то неуловимое». Сказала-то о француженках, а будто о самой себе.

Неелова во всех своих ролях прежде всего — женщина. Даже в как бы «социальной» роли учительницы-проповедницы Елены Сергеевны в одноименном фильме Рязанова — она все равно женщина, одинокая, наивная, романтическая, доверчивая… Как ни странно, при всей ее «женскости» и «манкости» она пронзительнее всего играла не сильных, не победительниц и обольстительниц (да, собственно, она их и не играла), а слабых, раненых, израненных, больных любовью, но ею только и живущих. После принцессы в «Старой, старой сказке» — первая драматическая роль в кино, «Монолог» Авербаха. Нина, девочка, впервые полюбившая и преданная в двух смыслах: она была преданной ему, а он ее предал. Кто из видевших фильм не помнит ее полудетскую истерику в объятиях Глузского, игравшего ее деда-профессора? Снимали не один дубль, и каждый раз это была боль души, разрыв сердца. Неелова всегда играет, в сущности, только любовь, и всякий раз —единственную, и разлуку — смертельную, и предательство — непереносимое… Всегда — от той питерской девочки Нины, профессорской внучки, до Раневской в «Вишневом саде» в «Современнике» — зрелой, измученной, одержимой страстью.

Нет, Кармен — не ее героиня, хотя для этого, казалось бы, ей дано все. Но она слишком русская, когда жертвенность и страдание превыше всего. Однодневная любовь в фильме «Транзит» проводы героя Михаила Ульянова на полустанке, эта улыбка сквозь слезы… Валя в фильме «Слово для защиты», пытавшаяся отравить газом себя и неверного возлюбленного: как смотрела она на него в суде, говоря все наоборот, его выгораживая, себя губя! И этот ее вопрос к благополучной, собирающейся замуж, ухоженной судье: «А ты сама-то… любила когда-нибудь?» Этот вопрос — всем нам.

Нерассуждающая (кто-то скажет — унижающая, но ведь любовью унизиться нельзя), беспомощная и победительная, в общем, женская любовь — тема Нееловой, ее героинь. В «Современнике» — это роковая женщина Анфиса в одноименной пьесе Леонида Андреева, дошедшая в роковой страсти и ревности до убийства. В картине «С тобой и без тебя» — невольница брака, переросшего в любовь: редкий случай — Неелова играет бабу, деревенскую женщину, но играет не оболочку — суть, пробуждение чувства. Следователь в фильме «Тюремный романс», полюбившая преступника (в основе сюжета — реальная история бандита Сергея Мадуева) и способствовавшая его побегу. Жаль, что Неелова мало играла классику, кроме Чехова: страсти — ее стихия. 

В ней есть тайна, неприступность, недосягаемость королевы. Она не дает интервью и весьма непроста в личном общении. Не мелькает. Не тусуется: «Не люблю толпу и быть в толпе». В ее женской жизни есть всем известная легенда: роман со знаменитым шахматистом, дочь от него — Ника. Этого она не скрывает: любила — родила. Помните, в телефильме «Из записок Лопатина» ее героиню звали Ника? И ее спрашивал герой: «А вам не страшно называться Никой»? Ей - не страшно. Ника — значит победа. Она и побеждает.

Марина Мурзина
1998
АиФ — Москва, № 35